Хорошо известна история сложных и трагических отношений Рогнеды со своим мужем, великим князем киевским Владимиром Святославичем, чей сын фактически возродил династию полоцких князей. Но в истории остался еще один неслыханный по тем временам пример своеволия жены русского князя.
Гродненское княжество было выделено как надел для Всеволодки, которого киевский князь Владимир Мономах женил на своей дочери Аграфене. Участие Всеволодки в большом походе тестя против полоцких князей стало причиной первого упоминания о городе Гродно.
У Всеволодки родились трое сыновей — Борис, Глеб и Мстислав, которые после его смерти в 1142 году последовательно правили Гродненским княжеством. Предположительно, во времена Бориса и Глеба в городе была построена знаменитая Коложская церковь.
У Всеволодки с Аграфеной было также две дочери, которые не упоминаются по именам. После смерти Всеволодки новый киевский князь Всеволод Ольгович, состоявший в браке с внучками Мономаха, уже в 1144 году пристроил его дочерей в хорошие руки. Одну за туровского князя Юрия, другую за черниговского князя Владимира Давыдовича.
Это было большое образование, простиравшееся от Чернигова на западе до окрестностей Москвы на востоке и охватывавшее часть сегодняшней Беларуси — Понизовье с городами Речица и Гомий.
Уже в 1146 году умирает Всеволод Ольгович. Его смерть провоцирует очередную междоусобную войну на Руси вокруг права занять его престол. Черниговский князь в этой борьбе сначала принимает сторону Изяслава Мстиславича, но вскоре переходит на другую сторону и отправляет свои дружины вместе с половцами воевать с Изяславом. В 1151 году Всеволод вместе с половцами участвует в битве на Руте, но погибает.
Место Всеволода занимает его брат, а вот жена совершает невероятный шаг — бежит к другому князю, но не к русскому, а к половецкому хану Башкорду, с которым заключает брак. Это единственный подобный случай в истории Руси.
Браки с половцами
Опасность со степей всегда угрожала существованию Руси. Половцы вытеснили печенежские орды, которые на протяжении X и первых десятилетий XI века совершали набеги на русские княжества. Со временем эта устрашающая сила стала не только угрозой, но и инструментом в междоусобных войнах русских князей. Такую же роль играли половцы, с которыми русские князья столкнулись во второй половине XI века.
Однако было существенное отличие: до браков с печенегами дело у русских князей так и не дошло, но браки с половцами стали обычной практикой. Их было больше, чем с венграми, чехами или скандинавами, но близко к числу браков с польскими князьями. Браки с половцами никогда не снижали прав детей от таких браков на наследство, наоборот — всегда можно было призвать на помощь родственников из половцев в бесконечных междоусобных войнах. Такие взаимоотношения привели к сближению двух культур, взаимному заимствованию традиций и обычаев.
Но браки с половцами были асимметричными: русские князья охотно брали в жены знатных половчанок, славившихся своей красотой, но ни одну из них мы не знаем по имени, и сами они никогда не отдавали своих дочерей замуж за половцев.
Причина в конфессиональной пропасти между христианами на Руси и язычниками-половцами. Христианин мог вступить в брак только с крещеной. Естественно, половцы не препятствовали крещению своих княжеских невест, но сами половецкие правители не стремились принимать новую веру.
Поэтому побег дочери гродненского князя к половцам и ее союз с ханом Башкордом — неслыханное событие для того времени. Однако летописец не акцентирует внимание на этом факте и воспринимает этот союз как полноценный брак.
Как мог состояться такой брак, до сих пор остается загадкой. Летописец ничего не сообщает о том, как была решена религиозная проблема: то ли княгиня нарушила христианский запрет на сожительство с язычником, то ли половецкий хан принял крещение (скорее всего, формально) ради нее.
Кажется, несмотря на противоречия, брак оказался довольно удачным и выгодным. Характерно, что княгиня при этом не теряет связи со своим сыном Святославом от первого брака, которому после смерти отца достается третьестепенный Вщиж.
Первый отчим на Руси
Именно с этим союзом связан единственный в этот период случай, когда рядом с именем юного княжича в летописи появляется слово «отчим».
Рюриковичи, разумеется, напали на юного князя, оставшегося без отца, и попытались отнять у него все княжеские наделы. Половецкий отчим помогает в борьбе за престол своим 20-тысячным войском не только своему пасынку, но и деверю, брату первого мужа своей русской жены, отстаивая династические интересы ее родственников.
Загадка вдовьей чаши
С историей побега княгини к половецкому хану была связана великолепная серебряная с позолотой чаша, которую в 1843 году обнаружил на Царевском городище (ныне Волгоградская область) русский археолог Александр Терещенко. Это городище издавна считалось остатками древней столицы то скифов, то татар, то Золотой Орды.
По верхнему краю обнаруженной чаши была сделана чеканная надпись за здравие:
«Это чаша князя Владимира Давыдовича. Кто из нее пьет, тому на здоровье, [и пусть пьет,] прославляя Бога и своего господина, великого князя».
Князей с таким именем было немного, самый известный — черниговский князь Владимир Давыдович. По одной из версий, его вдова прихватила чашу в качестве приданого, когда сбежала к половцам. Через половецкие степи чаша попала к татаро-монголам. На этом основании ее датировали 1136—1151 годами.
Изначально чаша хранилась в Эрмитаже, откуда в 1853 году была передана в Оружейную палату Московского Кремля, в экспозиции которой ее можно увидеть и сегодня.
Однако исследования последних десятилетий отвергли версию с вдовой черниговского князя. Судя по совокупности орфографических и палеографических признаков надписи на чаше, она могла быть создана не ранее второй половины XIII века, а, скорее всего, еще позже — в первой половине XIV века.
По мнению историка Сергея Полехова, упомянутый на чаше Владимир Давыдович может быть князем Городка Давыдова, который упоминается в документе 1433 года. То есть князем из нашего белорусского Давыд-Городка.
Владимир был сыном Давыда Дмитриевича и Марии Ольгердовны, одной из дочерей великого князя литовского. 22 марта 1433 года Владимир подписал послание сторонников Свидригайло Базельскому собору. Известно, что после его смерти его брат Митька был изгнан из Городка Сигизмундом Кейстутовичем.
Палеографический анализ надписи на чаше, проведенный историком Альбиной Мединцевой по методике академика Зализняка, позволил датировать ее еще более поздним временем — не ранее 1420 года. Эти данные косвенно подтверждают предположение Полехова.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬДолгая дорога до Минска. Сколько времени занимали путешествия из Варшавы и Вильнюса в XIX веке?
«Японских шпионов» в Беларуси задерживают не в первый раз. Правда, первая операция закончилась смертью доносчика
В раскопках на Менке очередная сенсация: нашли кладбище XI века
«Это настоящая сенсация». При раскопках на Менке нашли зооморфную фигуру, которой 1000 лет
Комментарии