Случак: Языковая политика БНФ в 1990-е была очень умеренной, я с ней не согласен

Но если представить изменение политической системы, то тогда тоже возникнет проблема: как не наломать дров, не расколоть общество насильственной белорусизацией? «Новый Час» поговорил с ним об этом.

Языковой активист, юрист и правозащитник Игорь Случак, живя в Беларуси, долгие годы дергал чиновников призывами о белорусизации. После событий 20-го года Игорь и его семья некоторое время скрывались от преследований на родине, но в результате им пришлось уехать за границу. Повлияло ли это на его общественную активность? Как Игорь Случак видит перспективу перемен в стране, особенно в языковом вопросе? Давайте послушаем ответы из первых рук.

— Игорь, белорусский язык — живет?

— Я думаю, что да. Рождаются новые люди, которые в своих семьях воспитываются на белорусском языке. Соотечественники в стране также не забывают о белорусском языке. И я думаю, они говорили бы на нем чаще, если бы не внутриполитическая ситуация.

— Не витаете ли вы где-то в облаках, не слишком ли идеалистично смотрите на ситуацию? Учитывая, что подавляющее большинство белорусов до сих пор говорят по-русски. Возможно, ваш максималистский подход, как полагают некоторые, отпугивает значительную часть общества, когда речь идет о перспективе политических перемен в Беларуси?

— Я не думаю, что моя работа может слишком напугать общество. Даже те, кто сейчас говорит по-русски, просто еще не оказались в условиях, когда в Беларуси можно будет спокойно и свободно говорить по-белорусски, использовать родной язык во всех сферах жизни.

Рядовой белорус сегодня плывет по течению и не особо хочет к чему-то прилагать дополнительные усилия. А они нужны, например, чтобы отдать ребенка в белорусскоязычную школу. Необходимо не только найти ее, но и написать заявление, чтобы ребенок получил образование на белорусском языке. У русскоязычных такой проблемы нет.

Когда приходишь в тот же банк, все бумаги на русском языке. Многие люди не хотят тратить время, силы или провоцировать какую-то агрессию в свою сторону, требуя от сотрудников предоставить вам бланки на белорусском языке. Белорусы просто живут и думают, что так и должно быть, они к такой ситуации привыкли.

Если бы у нас в государстве — я не говорю, что все было по-белорусски, но хотя бы если бы оба языка были в равных условиях, в равной конкурентной борьбе, то я уверен, что белорусы без проблем перешли бы на белорусский. Они еще его не забыли, это сложно, если ты носитель славянского языка. И эти же языки похожи друг на друга — русский, белорусский, украинский. Это не германская или балтийская языковая группа.

Я уверен, что в Беларуси придет время, когда белорусский станет единственным государственным языком и все будет на белорусском языке. Я уверен, что для белорусов не составит большой проблемы перейти на родной язык.

Сотни тысяч людей, покинувших страну в связи с событиями 20-го, в своем большинстве изучают и используют другие языки — тех стран, в которые они приехали. Но я думаю, что вспомнить свой язык в своей стране для них не будет проблемой.

— Ваша белорусскость абсолютная? Вы всегда общаетесь на белорусском языке с семьей и друзьями? С какими трудностями вы столкнулись дома? Как к вашей белорусскости относились чиновники, сотрудники официальных учреждений?

— Моя белорусскость абсолютна в общении с белорусами. Если, например, другой язык помогает мне решать проблемы с носителями других языков, в другой стране, то я использую английский, русский.

Я не использую русский язык с белорусами. Как и в разговоре с другими славянами, пока не вижу, что они меня не понимают.

Был случай, когда я на каком-то мероприятии общался с литовцем. Он говорил по-русски, но я был уверен, что он белорус, поэтому говорил с ним по-белорусски. И он меня понял.

Так и с другими: любой славянин в какой-то степени поймет белорусский язык, потому что он сохранил древнейшие слова из праславянского языка. Они есть и в других славянских языках, и их трудно не понять. Знаете, ты не можешь понять, только если не хочешь понимать.

Что касается жизни в Беларуси, то, конечно, трудности возникали постоянно. Если тебе нужно что-то получить от госслужащих, в магазине или где-то еще, приходится дольше разговаривать с людьми, чтобы они поняли, чего ты хочешь.

Государственная языковая политика в Беларуси выстроена таким образом, что жить там белорусскоязычному человеку неудобно. Вся инфраструктура создана для русскоязычных.

Но, например, большинство чиновников, с которыми я общался, не закатывали глаза, не проявляли явной неприязни к белорусскому языку. Все довольно хорошо его понимали и иногда даже переходили на него.

Закатывали глаза такие, знаете, не очень образованные люди, маргинальные. Сейчас сложно найти тех, кто бы «кринжевал» из-за того, что кто-то говорит по-белорусски. Это маргиналы из числа ярых активистов, которые борются против белорусского.

— Как спасти белорусский язык от уничтожения? Возможно ли это в условиях, когда режим нараспашку открыл двери «русскому миру»?

— Формально сейчас нет такой навязчивой, открытой политики уничтожения языка, еще сохраняется восемь процентов белорусскоязычных школ, белорусский язык имеет статус государственного, используется в некоторых церемониальных целях время от времени.

Каков путь к его спасению и большему распространению? Он прост: это путь активности белорусов. Нужно говорить по-белорусски, продолжать писать обращения к чиновникам — неважно, в Беларуси ты сейчас или нет.

Если ты не какой-то известный политик, общественный деятель, публичная личность, я не думаю, что у тебя будут проблемы из-за желания иметь что-то на белорусском языке. Ты не делаешь ничего антигосударственного.

Если ты не строишь обращение в духе: «Вы там, мол, прислужники режима, дайте мне белорусский язык», негативного отношения в большинстве случаев вряд ли вызовешь. Если просто скажешь: «Я белорус, и если у нас по Конституции два государственных языка, то сделайте, пожалуйста, это», то, думаю, проблем не будет.

Здесь все зависит от белорусов — и тех, кто внутри страны, и тех, кто за границей. Мы должны помнить, что мы белорусы, как минимум общаться между собой по-белорусски, добиваться, чтобы в местах, где вы живете, открывались белорусскоязычные сады и школы, чтобы необходимые документы переводились на белорусский язык.

Все зависит от активности. Нужно быть активным и помнить, что ты белорус, и уважать себя. Уважают только тех, кто уважает себя.

Никогда вас не будут уважать, если за границей будете говорить по-русски. Вас будут воспринимать как «москалей», и отношение будет соответствующим. Нельзя отрекаться от своего. Никто этого не любит и не понимает. Поэтому нужно быть белорусом.

— Продолжаете ли вы писать какие-то обращения к белорусским чиновникам? Как вы оцениваете их сознательность? Есть ли в системе люди с пробелорусским мышлением, национальными ценностями?

— Чиновники, которые сейчас работают в системе, конечно, сделали свой выбор, и он не в пользу Беларуси. Эти люди работают на зло. В то же время они в большинстве своем не антибелорусы в национальном плане — относительно языка и культуры.

90-95 процентов тех, кто там работает, — это белорусы, которые понимают, что страна, возможно, идет не туда. Они просто выбрали путь наименьшего сопротивления, чтобы зарабатывать на жизнь.

Почему я так думаю? После 2020 года в переписке с чиновниками я получил больше положительных ответов, чем отрицательных, и белорусского языка в употреблении стало больше.

Считаю, что во всех сферах, не только среди чиновников, люди стали более уважительно относиться к белорусскому языку. Те же чиновники хотели бы вернуться к «пушистой стабильности», которая была до 2020 года: сидеть на своих должностях, которые даже не нужны и могут быть сокращены, паразитировать на обществе. Им тоже не хочется видеть эту степень ненависти и агрессии, которая сейчас установилась в стране.

Когда их же коллег-«ябацек» за какой-то лайк пятилетней давности увольняют с работы, они думают: «Ну как же так? Мы работали на этот режим, а с нами так поступают». Им это не нравится.

— Можно услышать мнение, что в Беларуси формируется гражданская нация, и язык не главное. Мол, важнее сменить политический строй и провести экономические реформы — это база, а с надстройкой разберемся потом. Что бы вы ответили?

— Согласен, что сейчас формируется белорусская нация и гражданское общество. Когда-то Макей (бывший министр иностранных дел Беларуси Владимир Макей — прим.) говорил, что режим уничтожит гражданское общество, что оно умрет, как и белорусский язык. Но умер Макей, а гражданское общество, напротив, развивается, как и язык.

Я считаю, что базис — это именно язык и культура. Без глубокого понимания гражданами своей национальной гордости, идентичности у страны всегда будут проблемы. Экономика не спасет и не сделает людей умнее в национальном плане.

Когда возникают серьезные проблемы, происходят репрессии и даже потеря государственности, страна может сохраниться и восстановиться только при условии, что у нее есть история, культура и язык. Без этого не будет победы, что показал 2020 год. Да, многие люди выступили против системы, но большинству не хватило того самого национального стержня, чтобы победить.

Были флаги, но не было языка. Язык важнее, чем флаги. Флаг могут отобрать, тебя — раздеть и посадить в тюрьму, где ты будешь в ужасных условиях. Но если у тебя в голове твой язык и понимание того, кто ты, тебя никто не сломает.

Тот же Алесь Пушкин, по сути, умер за язык и национальную культуру. Он не стал за решеткой переходить на русский, остался белорусом. Наши герои показывают нам путь. Конечно, не каждый белорус должен умирать за родной язык и свои идеалы, но наши великие люди показывают, что для нас важно как для народа.

— Сейчас вы живете в Вильнюсе. Чему, на ваш взгляд, белорусы могут поучиться у литовцев в плане возрождения языка?

— На мой взгляд, у литовцев никогда не было проблем с языком и не стоял вопрос его возрождения, так как сто процентов литовцев им пользуются.

Чему у них можно поучиться, так это как выстраивать государственную языковую политику. У литовцев один государственный язык, так должно быть и в Беларуси.

Для меньшинств можно открывать детсады, школы на их родном языке, но в Беларуси нет таких компактно проживающих национальных меньшинств. Поэтому два государственных языка — это не про Беларусь.

Сравнивать нас с той же Швейцарией, где четыре государственных языка, некорректно. Там население, говорящее на других языках, проживает компактно в разных регионах.

Или та же Канада, где также два государственных языка. Но это не наша ситуация. Там французский язык в Квебеке и регионе, так исторически сложилось, когда-то это была французская колония.

У русских также один государственный язык, белорусский не государственный, хотя там живет много белорусов.

Поэтому, повторюсь, в Беларуси государственным должен быть только белорусский.

— Есть мнение, что в свое время БНФ потерял популярность в немалой степени из-за того, что слишком акцентировал внимание на языковом вопросе. Представим, что в Беларуси настал период перемен. Как не расколоть общество на почве языка? Какой вы видите политику белорусизации в новых условиях?

— Языковая политика БНФ в девяностые годы была очень умеренной, и я с ней не согласен.

Языковой и культурный вопрос нужно решать быстро. И я считаю, что при смене политического строя полный переход на белорусский язык должен произойти за 3-6 месяцев. Нам нужно забыть о русском языке, именно в государственной, публичной сфере. Тогда будет независимое государство.

Я не думаю, что это расколет общество, потому что, как показал 2020 год, даже бывшие сторонники режима, перешедшие на сторону народа, — некоторые сотрудники БТ, музыканты и так далее — со временем легко переходили на белорусский язык.

После восстановления законности языковой вопрос не расколет общество. Его могут расколоть такие дискуссии, как о том, сколько должно быть государственных языков. По правде говоря, это антигосударственные разговоры.

В Беларуси должен быть только один государственный белорусский язык, если мы хотим сохранить страну, независимость и нерасколотое общество.

• 16
• 1
• 0
• 2
• 0
• 0
• 0
• 1