Нации — это архаизм, и нужно перевернуть страницу? Вовсе нет, утверждает польский профессор

Не все народы равны. Еврейский или армянский народы существуют уже несколько тысяч лет. Это невозможно оспорить. У этих сообществ очень длинная, четкая и однозначная история. Их историю создает нация.

У других народов история очень короткая. В их случае мы говорим об определенной конструкции. Такой нацией являются бельгийцы. Несмотря на то, что Бельгию вспоминает уже Цезарь в своей «Галльской войне», никакой бельгийской нации долгое время не было. И есть вопрос — а существует ли она сегодня? Бельгия возникла как искусственное творение в 1830 году, объединив две абсолютно разные географически и исторически страны. С различными культурами, религиями, языками — Валлонию и Фламандию.

А немцы — это такая же нация, как англичане? Немецкую нацию создал Бисмарк после объединения в 1871 году. Ранее немцы были разделены на очень разные сообщества. Поэтому до сих пор существуют огромные различия между баварцами и теми просторами, которые оформил Фридрих Великий. Я имею ввиду Пруссию.

Нация — это понятие относительное, с разной силой воздействия и с разной традицией. Нации — это воображаемые сообщества, как говорил американский историк Бенедикт Андерсон. Но я добавлю: очень важно, насколько долго, насколько много людей и насколько интесивно эти сообщества кто-то представлял.

В этом смысле польская традиция одна из самых сильных. Ведь польский народ начали представлять по крайней мере от 1000 года, когда название Polonia появляется в исторических источниках. Тогда этот народ представляли только сподвижники князя и короля, духовенство, которое об этом народе писало.

Веками это сообщество росло и затрагивало широкую шляхту. Шляхты было много и она очень активно представляла себе польский народ. Их было от 6% до 10% в XVII-XVIII веках и практически все они идентифицировали себя с польской политической нацией. Это очень много.

Даже если государство перестало быть независимым, то его граждане встречались и продолжали представлять себе самих себя. Они говорят о нации. Их были десятки тысяч. Уже тогда печатались различные брошюры, в которых шла дискуссия — а что значит быть нацией, как ее расширить, присоединять ли туда мещан и крестьян? Это XVIII век.

Очередное доказательство, что эта нация существовала — это подход тех, кто разделил Речь Посполитую. Я сейчас много изучаю источники XVIII века и был шокирован, насколько много употребляется термин нация как явление, с которым нужно расправиться.

Король Фридрих II, который был лишен предрассудков по поводу наций, он презирал немцев, говорил по-французски и не считал немцев нацией, а говорил о силезцах, поморцах и т.д.

Так вот, в своих письмах он бесконечно пишет о польской нации, что надо эту нацию ослабить. Как? Навязывая ей немецкий язык. Он писал, что нужно лишить поляков их языка, отобрать у них польскую культуру. Это было во время первого раздела Речи Посполитой. До второго он не дожил, поэтому о поляках, которых нужно ослабить, писал уже его племянник.

То же самое, но более бюрократическим языком, писал и австрийский император Иосиф II. Он последовательно шел к тому, чтобы в Галиции не было поляков. Он был просто одержим этой идеей, чтобы сделать из польской знати лояльных Австрии подданных. Для этого нужно было заставить их отречься от идеи польского народа, чтобы они перестали о нем думать и представлять его.

Екатерина II не пишет о польской нации, она последовательно борется с ней делами. И делает это более хитро, чем ее союзники. Она пишет о прекрасном русском народе.

Екатерина первой среди российских властителей России подчеркивает, что Россию создает ее аристократия. Но вопрос: что тогда делать с польской шляхтой, которая оказалась в России в результате разделов Речи Посполитой? Ведь после первого раздела читать и писать умели как раз больше на тех присоединенных землях, чем в остальной России. В Речи Посполитой элиты были более образованны.

И что делает Катерина? Она пытается уничтожить польскую культуру. Что повелевает Суворову Екатерина после поражения восстания Костюшко? Вывезти из Варшавы библиотеку Залуских, то есть Национальную библиотеку.

Это была первая на европейском континенте общественная библиотека, более 400 тысяч томов. И в декабре 1794 года кибитки вывозили из Варшавы в Петербург «душу народа». Культура — «душа народа». Екатерина это прекрасно понимала.

Во времена Ивана III и Ивана Грозного российские цари вывозили из аннексированных княжеств святые иконы. Они забирали то, что символизирует духовную привязанность этого сообщества. Так было с Казанской иконой, с Владимирской. Все это попало в Москву.

В 1831 году, когда поражение потерпело Ноябрьское восстание, Николай І делает то же самое. Он приказывает вывезти из Варшавы восстановленные коллекции библиотеки. Это 200 000 книг. И все это попало в Петербург и стало «российской коллекцией». Это борьба с душой или, иначе говоря, с представлением народа. Оккупанты пытались остановить этот процесс представления себя народом все большего числа людей. Их задачей было сделать из этого народа лояльную себе массу.

Одна из ключевых причин эффективности любой империи-это сотрудничество захваченных народов с оккупантом. И если предыдущая культура народа мешает в этом, тогда нужно ее ослабить и уничтожить.

В польской истории захватчики пытались остановить расширение польской культуры. Они понимали, что эта культура распространяет связь с культурой и историей на более широкие массы, которые до XVIII века не являлись народом.

Крестьяне тогда не были частью польского народа. Это изменилось тогда, когда и они вообразили, что тоже являются частью нации. Они обретали это сознание в XIX веке, до 1918 года. Именно тогда крестьяне двинулись к борьбе за независимую Польшу и ее оборону в 1920-м. Тогда они были уже поляками. Они нашли себя в этой воображаемой польской общине. Этот феномен показывает мощь и интенсивность польского национального сообщества.

Нужна ли была крестьянам Польша для материального благополучия? Нет. Свободными крестьян сделала власть захватчиков. И в Австрии, и в Королевстве Польском и в Пруссии. Захватчики давали крестьянам больше, чтобы победить в этой борьбе за их души. Но крестьяне не стали русскими и австрияками.

Что повлияло на то, что крестьяне присоединились к польскости? На это повлияла невероятно интенсивная работа элиты, которая сильно проживала эту общность и боролась за нее в восстаниях, а также созидательная работа на почве культуры.

Они доносили до крестьян истории из книг Сенкевича, Мицкевича, истории о Костюшко. В результате они нашли ключ к крестьянской душе и показали, что быть поляком — это одно из самых красивых дел, которое может их встретить на этой земле.

Об этом нельзя забывать и в XXI веке, когда мы все чаще слышим, что народы больше не нужны, что народы никак не влияют на наше материальное положение, и что их настоящий успех обеспечивает империя.

• 5
• 3
• 1
• 0
• 0
• 1
• 1
• 4