«Мне нравилось партизанить». Бывший политзаключенный из Дзержинска рассказал о своей деятельности, а после пресс-хате и прессовщиках
Александр Бобко вместе с соратниками разрисовал в цвета белорусского национального флага тюки с сеном. На одном из них нарисовали перечеркнутого таракана. Мужчину наказали 1 годом колонии общего режима. Он говорит: если бы его не схватили, то продолжил бы партизанить.
«Хотел отказаться, но не смог, чтобы не посчитали трусом»
Александр Бобко — бывший фигурант резонансного «дела тюков» и политзаключенный.
Его освободили из могилевской тюрьмы 16 мая 2022 года. Рассказать о своем опыте заключения он не мог 11 месяцев, так как находился в Беларуси. За ним, как бывшим осужденным, велось превентивное наблюдение. Его регулярно посещал участковый. Попасть повторно за решетку Александр мог в любой момент.
«Когда был под следствием, меня допрашивали по другим эпизодам протестной активности, но доказательств у милиционеров не было. Тогда еще они были нужны. Теперь же могут скрутить и без них», — говорит Александр.
38-летний Александр сейчас в безопасности и надеется, что его рассказ о жизни в заключении откроет миру порядки, царящие за решеткой и то, как лукашисты обращаются с заключенными.
Он пробыл в неволе 8,5 месяца. Его освободили раньше, так как до суда содержали под стражей.
Александр говорит, что обстановка в стране за это время изменилась. В отношениях с людьми чувствуется напряжение. Они стараются меньше общаться друг с другом. Многих посадили, но родные боятся говорить об этом.
«Знаю белорусскоязычных людей, которые сейчас стараются не говорить по-белорусски. Боятся. Плохо стало», — отмечает Александр.
Александр 1 сентября 2021 года с шестью соратниками в поле под Дзержинском у шоссе Минск—Брест разрисовал красной и черной красками более 80 упаковок с сенажом. Участников акции схватили там же, в поле. Бобко считает, что среди них был агент, который их выдал.
Александр признается, что это была не первая его акция протеста. На каждой он рисковал быть задержанным. Соглашаясь поучаствовать в раскраске тюков, предчувствовал, что его схватят. Несколько раз хотел отказаться, но не решился.
«Я не прислушался к своему ощущению, так как не мог смириться с тем, что другие участники сочтут трусом. Неволи не боялся. Как-то в газете со сканвордом, уже в тюрьме, попалась иллюстрация тюка с сеном, так на нем нарисовал красную полосу. Тогда же по дороге на поле все мне было подозрительно…» — вспоминает он.
На раскраску тюков протестующие отводили себе семь минут. Друг друга не упускали из виду. Перекликались и подсказывали, где остались нераскрашенные тюки. Когда закончили дело и подходили к шоссе, к ним выскочили вооруженные автоматами силовики в черной и зеленой униформе. Скрутили, нацепили наручники на руки и стали бить.
«Били по лицу, в грудь. Все тело потом было в синяках. Один ударил меня в травмированное мое колено, а когда лежал, ногой по лицу, а потом встал на голову. Я почувствовал как камни вдавливаются в нее. Было больно. Всем рисовали кресты на спинах, руках, раскрашивали и затылки», — рассказывает Александр.
Женщин не били, но топтались по рукам.
«Становились ногами на наши руки, когда мы лежали на земле. Но она была мягкая, так руки проваливались в нее», — отмечает Александр.
По дороге в Дзержинский отдел милиции заключенных не били, а во время допроса унижали.
«Прессовщиков отпускали на свободу, расплачивались алкоголем и деньгами»
После обыска Александра бросили без штанов в пресс-хату дзержинского изолятора. Позже он узнал, что штаны приказали снять всем задержанным на поле. Их отдали только через 5 дней.
Ему не приносили передачи.
В пресс-хате двое уголовников выбивали из заключенных нужные следствию показания, а также признания в других противоправных поступках и добивались выдачи сокрытых вещественных доказательств.
«Это были осужденные к строгому режиму из колонии в Новосадах. Оттуда 40 человек возили по тюрьмам. Кто-то из них согласился стать «прессовщиком», а кто-то «уткой», чтобы подслушивать беседы сокамерников», — говорит Александр.
Прессовщики выполняли приказы администрации изолятора. За такую работу им давали возможность побывать на свободе. Расплачивались алкоголем. В камеру возвращались с водкой и выпившими. Также премировали деньгами. Были другие бонусы. Охранники общались с ними как с приятелями, говорит Александр.
Прессовщиков из его камеры звали Андрей (он имел татуировку боксера с надписью «boxer» на спине) и Али. Обоим было за 35 лет. Они не скрывали, что за выполненные «заказы» с ними расплачиваются, отмечает собеседник.
«Когда я зашел в камеру, то они приветствовали меня словами «Саша, давно тебя ждем». Два часа били: по лицу, телу, выкручивали уши.
Один предлагал со смехом лечь с ним на нары. В камере стояли две пластмассовые кружки, на одной был изображен петух, а на втором написано слово «петушок». Когда пьешь из них, то становишься опущенным — заключенным с низким социальным статусом», — рассказывает Александр.
В камере кроме двух прессовщиков были еще двое заключенных. С ними тоже «поработали». Один признался, что украл у родного брата окна.
В пресс-хате Александр пробыл три дня. Прессовщики поняли, что толку избиением от него не добьются, поэтому переключились на унижения.
Одного из прессовщиков, говорит наш собеседник, каждый день выводили из камеры. Однажды он вернулся и сказал своему «коллеге», что дан приказ «поработать» с еще одним заключенным.
«Сказал, что будем давать х…й ему сосать и опускать всячески. Они прессовали первоходов и староходов», — подчеркивает бывший политзаключенный.
Охранники никак не реагировали на происходящее в камере.
«Им было без разницы. Делали вид, что не слышат и не видят, хотя в камере есть видеонаблюдение», — замечает Александр.
«Было холодно и влажно. Ползали улитки»
Александр говорит, что в камере было холодно. Ему приходилось поджимать ноги, чтобы натянуть на них кофту. Ночью каждые 20 минут его поднимали охранники и он им должен был назваться. Днем разрешалось сидеть только на железной скамейке. Она была холодной и ее угловые части въедались в тело.
«Прессовщики смеялись надо мной и называли попугаем. Когда охранники разрешили ложиться, то мне нечем было накрыться, так как одеяло мне не дали. И я снова мерз. Приходилось приседать, отжиматься», — рассказывает Александр.
Пересекался в неволе Александр и с «утками», которые пытались его разговорить, но их он «обламывал», так как быстро догадывался, кто они.
«Использовал разные уловки, чтобы определить, кто сидит со мной в камере. У одной «утки» была татуировка с волком, который воет под елкой. Его звали Александр», — вспоминает собеседник.
Следствие по делу тюков длилось почти 5 месяцев. В действиях протестующих прокурор Ярослав Ларичев и судья Виктория Судник усмотрели злостное хулиганство, совершенное группой лиц с исключительным цинизмом, которое привело к уничтожению чужого имущества, хотя никакое сено не было уничтожено. Сделали вид, что дело не политическое.
Протестующим присудили различные сроки ограничения и лишения свободы. Александру дали 1 год колонии общего режима.
За время в неволе он побывал, помимо дзержинского, в жодинском, столбцовском и несвижском изоляторах.
В несвижской темнице не было туалета и заключенные испражнялись в ведро, поэтому в камере очень воняло. Было холодно и влажно. Ползали улитки, с которыми Александр развлекался, наблюдая за их жизнью.
«Знали, что Украина держится»
Когда началась война в Украине, Александра держали в жодинском изоляторе. Он говорит, что узники по разному отнеслись к этой новости. Немало было тех, кто равнодушно относился к ней. Но были и те, кто переживал за Украину.
Не хватало информации, что творится в мире.
«Я кричал, чтобы нам дали послушать радио. Бывало, что нам включали его. По нему говорили не то, что хотелось слышать, но мы умели из озвученного выбирать информацию. Знали, что Украина держится. Мы выспрашивали новости у новых заключенных. Мы очень волновались за украинцев и белорусов, которых Лукашенко и Путин толкают на преступление», — вспоминает он.
Бывший политзаключенный считает, что война сделала украинцев, а с ними и белорусов, которые не опускают рук и не разувериваются, сильнее.
«В Беларуси нельзя открыто о войне говорить, но много людей говорят в своем кругу о том, что творится в соседней стране и называют имена виновных», — отмечает он.
10 марта 2022 года Александра из Жодино этапировали в Могилевскую тюрьму №4.
Среди прочих, Александр сидел с политзаключенным Михаилом Лупоносовым, братом экс-сотрудника ГУБОПиК Станислава Лупоносова, который еще во время службы сотрудничал с BYPOL и в декабре 2020 года выехал в Украину. Михаила отправили на 2,5 года на «химию» за якобы «нанесение имущественного ущерба без признаков хищения».
«Вернусь в свободную Беларусь»
О пережитом Александре не жалеет. Говорит, что недовольство порядками в стране началось задолго до протестов 2020 года. К ним же присоединился, так как больше не смог терпеть несправедливость.
На его взгляд, страна попала во власть чиновничьей вседозволенности и безнаказанности, а с бесчинствами силовиков, особенно в глубинке, простые люди сталкивались постоянно. После выборов 2020 года им предоставили неограниченные полномочия, что привело к масштабному террору.
Александр говорит, что задумался о ситуации в стране в 2017 году, когда власть выдумала причину бороться с «тунеядцами». Его возмутило, когда Лукашенко назвал женщин «свиноматками».
Мужчина считает, что народу в 2020 году не хватило решимости.
«Надо было в 2020 году не становиться на лавки в носках… Только так надо было. Как они били и издевались над нами…» — рассуждает он.
Александр говорит, что «ему нравится партизанить, потому что он белорус». Он продолжал «свою борьбу», даже в 2021 году, когда протесты были подавлены.
«Если бы меня в поле не забрали, то продолжил бы борьбу. Своим поступком с тюками я высказывал свое отношение к происходящему в Беларуси, а также демонстрировал, что есть люди, которые продолжают протестовать», — отмечает бывший политзаключенный.
Сейчас Александр устраивает свою жизнь на чужбине и уверяет, что обязательно вернется на родину:
«Буду возвращаться только в свободную Беларусь. Вместе со всеми».
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬСмотрите также:
Комментарии