«Мне постоянно снится задержание». История бывшей политзаключенной Натальи Кукишевой
Политзаключённую стоматолога из Орши Наталью Кукишеву задержали сотрудники КГБ осенью 2021 года по «делу Зельцера». Однако в итоге её осудили на два года колонии за комментарии о Лукашенко. Полностью отбыв наказание, она вышла на свободу, где столкнулась с угрозами от участкового в адрес её семьи. В итоге Наталья продала дом и вместе с семьей уехала из Беларуси.
Наталья честно рассказала правозащитной организации «Вясна», как в белорусских тюрьмах издеваются над женщинами и в каких нечеловеческих и унизительных условиях им приходится находиться. Она поделилась, как политзаключённую пенсионерку Эмму Степулёнок заставляли приседать, как у всех женщин в камере началась менструация, а охранники не выдали ни одной прокладки. Также Наталья рассказала, как удавалось сохранять психологическое здоровье в колонии и что ей снилось на свободе.
«Надо было меньше писать в интернете»
«Когда я увидела по телевизору новость о смерти Андрея Зельцера и сотрудника КГБ, сначала не поверила. Это было вечером на работе. Подумала, что это очередная постановка. Уже дома в одном из телеграм-каналов наткнулась на статью с соболезнованиями от Ивана Тертеля (председателя КГБ Беларуси) семье погибшего кагэбэшника. В конце было написано «Работайте, братья». Я возмутилась: как это «работайте», когда убиты два человека. Я написала: «Работайте, братья. Это как?». А также добавила, что ролик, видимо, записан для ментов, которые сомневаются. И что у кого-то «подгнивают орешки».
Наталья говорит, что её комментарий касался не содержания видео, а обстоятельств его публикации.
«Оно появилось в 18 часов на первом белорусском канале, который смотрят в том числе и дети. Позже, когда меня посадили, мы всей камерой смеялись над комментариями, за которые нас задержали».
Ночью того же дня женщине позвонили и попросили приехать в квартиру по месту регистрации, якобы дверь взломали неизвестные. Приехав, Наталью задержали сотрудники КГБ.
«Силовик спросил, пишу ли я в интернете. Показал мой распечатанный комментарий и сказал, что надо было меньше писать в интернете».
«Пи*дун плешивый». Комментарий не был адресован ни одному из погибших
«Сначала меня возили на допрос и в милицию. Но из-за сильного стресса эта поездка полностью выпала из памяти. Когда меня освободили, милиционер сказал, что помнит, как меня задерживали. Я запомнила только, как осматривали мой рюкзак. Это такая посттравма, что даже сейчас ничего не помню из того эпизода».
В КГБ с Натальей записали «покаянное» видео и велели писать «извинения на имя Тертеля». Она объясняла сотрудникам, что её комментарий не был адресован погибшим, и что она не понимает, за что её задержали. Кагэбэшники давили на неё, чтобы она признала, будто бы ездила на митинги в Минск. Также её обвиняли в том, что на работе она выражала свою политическую позицию. Кроме Натальи, на допросы вызывали её сына и мужа.
Позже лингвистическая экспертиза её комментария о Зельцере показала, что невозможно определить, что она имела в виду. Но её осудили за два других комментария о Лукашенко в телеграм-каналах «Беларусь головного мозга» и «Чай с малиновым вареньем»: «тварь» и «пи*дун плешивый».
Наталья долго спорила со следователем на одной из встреч из-за того, что ей изначально вменили «разжигание иной социальной вражды» (ст. 130 УК).
«Если, например, на улице избивают человека, я подхожу заступиться. И мне не важно, кем работает тот, кто избивает, учителем или милиционером. А тут получается [в «деле Зельцера»], если он мент, значит его нельзя осуждать. По моему мнению, наоборот, ситуацию усугубляет то, что он в форме», — делится своими размышлениями собеседница.
Но в конечном обвинении «разжигание иной социальной вражды» не предъявили, а оставили только «оскорбление Лукашенко» (ч. 1 ст. 368 УК). Наталья боялась, что после освобождения её могут повторно осудить по отменённой статье.
У всей камеры началась менструация. Охранники не выдали ни одной прокладки
Сразу после задержания некоторое время Наталью удерживали в ИВС на Окрестина. Она описывает, в каких жестоких и нечеловеческих условиях находилась. В двухместной камере находилось 16 задержанных. Туалет не закрывался, туалетную бумагу не выдавали. Было очень холодно, потому что не работало отопление. Спать приходилось на полу, некоторым — сидя. Вместо подушки женщины использовали буханку хлеба.
Заключённых женщин постоянным унижением доводили до истерики. Во время менструации приходилось с криками выпрашивать прокладки, говорит Наталья.
«Однажды из-за стресса у всех женщин в камере в один день началась менструация. Но сотрудники изолятора не выдали нам ни одной прокладки».
«Если заболеете, вас никто лечить не будет»
Когда к камере подошла женщина-медик, задержанные начали жаловаться, что вся камера заболела простудой. Им выдали только несколько таблеток от простуды и начали очень активно мыть полы в коридоре хлоркой.
«Наверное, они боялись заразиться от нас», — предполагает Наталья.
Она рассказывает, что такая же ситуация была и в жодинской тюрьме. Там с ней в одной камере находилась политзаключённая пенсионерка Эмма Степулёнок.
«Эмма Антоновна три дня подряд лежала и даже не могла подняться, потому что сильно кружилась голова. Я смотрела на неё и думала, что она не выживет. Никто её не лечил.
Во время одной из проверок стало плохо сокамернице Алёне. Она потеряла сознание и упала на пол. Проверяющие не стали к ней прикасаться, сказали, чтобы мы сами её поднимали. Пришёл врач, дал таблетку и сказал через три часа вставать. Никакого обследования никто не делал».
Вместе с Натальей сидела женщина, которая застудила мочевой пузырь и не могла сходить в туалет. Но ей так и не оказали медицинскую помощь.
«В камере в Жодино была сломана оконная рама, и постоянно дуло. Мне продули ухо сквозняком. Конечно же, никто ничего не лечил. Нас сразу предупредили: «Если вы заболеете, должны понимать, что вас здесь никто лечить не будет».
«Во время ночной проверки девушка во сне упала со второго яруса»
Ночью — в 24 и в 3 часа — камеру, где находилась Наталья, будили для проверки.
«В 22:00 — отбой, а в 24:00 уже будят на проверку. Спать не давали ни днём, ни ночью. Пока все 14 человек поднимутся и сдадут рапорт, пока снова заснёшь, уже в 3 часа ночи снова будят на проверку. А в 6:00 — подъём».
Во время таких проверок требовали мгновенно спускаться с кровати. Заключённые не успевали проснуться и рапортовали сквозь сон. Одна девушка, ещё не проснувшись, упала со второго яруса и получила большой синяк на спине.
«На следующий день к камере подошёл охранник и сказал: «Даже если вы сломаете руку, её никто лечить не будет».
Одна девушка из-за стресса и усталости во время рапорта вместо своего имени назвала «Кузьма Чёрный». Она потом даже не помнила, что её будили».
За пыль на полу отправляли в карцер. Витебское СИЗО
Когда Наталью этапировали из жодинской тюрьмы в витебское СИЗО, она ждала в так называемом «стакане» — распределительной камере. На дверях кто-то ручкой написал список колоний и СИЗО с жёсткими условиями. Последним в списке было витебское СИЗО, рассказывает Наталья.
«Уже тогда я понимала, что в витебском СИЗО будет тяжело. Там, конечно, ремонт: везде плитка, нормальные унитазы. Но там совершенно другое отношение к политзаключённым. Например, во время уборки приходил проверяющий, надевал чёрную резиновую перчатку и проводил пальцем по углам. Если на перчатке оставалась пыль, на тебя писали рапорт. На следующий день ты снова дежуришь, и если снова находили пыль, тебя отправляли в карцер. В жодинской тюрьме было намного проще».
Женщины выпрашивали у охранников туалетную бумагу и прокладки
В жодинской тюрьме заключённых ставили в унизительное положение. Им приходилось буквально выпрашивать элементарные средства личной гигиены: туалетную бумагу и прокладки. На день приносили только два чайника горячей воды, говорит Наталья. Часть этой воды использовали для напитков, а часть — для умывания.
Ситуация осложнялась еще и тем, что среди охранников работали только мужчины. Женщины-сотрудницы приходили только для личного досмотра, рассказывает собеседница.
«Сразу после поселения нам один раз выдали пакет с зубной щеткой, пастой, рулоном туалетной бумаги и пачкой прокладок. Сказали, что это вам на месяц, как хотите, так и пользуйтесь. Что такое рулон туалетной бумаги на месяц? Его не хватит даже на две недели. Мы начинали выпрашивать бумагу еще днем. Вечером могли принести немного со склада. За вечер камера все использует, и на утро снова начинаем выпрашивать.
Приносили 2 литра кипятка на 14 человек. Этого совсем не хватало. Утром мы делали горячие напитки, а вечером умывались. Когда начали выдавать туалетную бумагу, во время проверок сотрудники СИЗО разматывали её по всей камере».
Как рассказывает Наталья, во время регулярных проверок в камерах охранники больше издевались над заключёнными, чем искали запрещённые предметы. В условиях плохой гигиены они путали личные вещи заключённых, которые потом было сложно найти.
«Они выворачивали нам рукава в одежде, снимали наволочки с подушек и вместе с одеждой сваливали всё в одну кучу. И без того гигиеническая ситуация была плохой, а после таких проверок становилось еще хуже.
У нас у каждой был только один кружок, из которого мы и умывались, и пили. Кружки никак не помечены. После проверок было невозможно найти свой. Потом берешь эту кружку и не знаешь, кто из неё мылся и как. А девушки все разные: одна моет лучше, другая хуже. Эти моменты были для меня очень сложными».
«Одной рукой прижимает голову к стене, а другой тебя ощупывает»
Наталья описывает, как проходили регулярные обыски. Заключённых выводили из камер в коридор, ставили в растяжку, а некоторых били за недостаточно широко расставленные ноги.
«В коридоре нас ставили лицом к стене. Надзирательницы клали дубинку на плечи и начинали нас хлопать. Одной рукой с дубинкой надзирательница прижимает твою голову к стене, а другой тебя ощупывает.
Чтобы мы шире расставляли ноги, надзирательницы били нас ботинками по ступням. Пожилым женщинам и невысоким по росту было очень тяжело стоять в такой позе. Рядом со мной стояла заключённая с артритом. Она не могла расставить ноги широко. За это её со всей силы ударили по ноге. Женщина чуть не упала».
Однажды на проверке женщинам приказали присесть на корточки. Политзаключённая пенсионерка Эмма Степулёнок не удержалась и упала. Только после того, как женщина расплакалась, их перестали заставлять садиться на корточки.
Собеседница говорит, что слышала, как мужчин из соседних камер заставляли бегать по коридору и ходить на корточках.
По радио каждый день включали выступления Лукашенко
В камере жодинской тюрьмы политзаключённым каждый день включали запись речей Лукашенко и его выступлений на Всебелорусском народном собрании. Периодически сотрудник тюрьмы зачитывал по радио статьи из пропагандистской газеты «СБ. Беларусь сегодня». Трансляции проводились в качестве специальных идеологических мероприятий. Они длились несколько месяцев каждый день с 10 до 12:30, рассказывает Наталья.
«Сначала включали вообще каждый день. Одно и то же. И чем больше мы пытались перекричать радио, тем громче его включали. Доходило до того, что от громкого радио мы не слышали друг друга. Тогда мы переставали разговаривать, потому что это было бессмысленно.
Лукашенко (его выступления — прим. ред.) включали очень часто. Не знаю, что это за метод пыток. Но они, наверное, знают, чем мучить. Какой-то цирк».
Сначала ежедневное прослушивание пропаганды воспринималось довольно легко, говорит Наталья. Женщины в камере весело обсуждали речи и смеялись над некоторыми цитатами. Но вскоре громкие ежедневные трансляции начали сильно раздражать.
«Я старалась не думать о содержании выступлений Лукашенко. Мы с девушками даже не разговаривали во время них, чтобы радио не включали громче.
Надзиратели явно понимали, что происходит и что они делают. Если бы не понимали, то Лукашенко бы не включали. Но перевоспитать нас таким образом невозможно. Как говорят: если у тебя есть любимая песня, поставь её на будильник, и у тебя больше не будет любимой песни».
Заключённые, которые раньше были нейтральны к высказываниям политика, находясь в информационной изоляции, начинали его ненавидеть, рассказывает собеседница.
«Первые 45 дней заключения (в жодинской тюрьме — прим. ред.) мы были в полной изоляции и вообще не понимали, что происходит. Очень переживали за близких и родных на свободе. У некоторых девушек там оставались маленькие дети. А в таком состоянии каждый день включают Лукашенко. Даже если раньше тебе было на него всё равно, после такого — уже нет».
В витебском СИЗО тоже ежедневно звучало радио. По нему транслировали Первый национальный канал. Наталья предполагает, что его намеренно включали очень громко, чтобы заключённые не слышали, что происходит в коридоре. Радио выключали только днём во время проверок.
В туалете отключили воду, и вся камера пропахла
В камере Натальи намеренно отключали воду на сутки, чтобы заключённые не могли смыть в туалете.
«В туалет все равно все ходили. Унитаз не закрывался, вытяжки не было. Всё это было просто прикрыто голубым тазом. Мы привыкли и особенно не чувствовали запах, хотя понимали, что в камере пахнет. В тот день вечером к нам пришла проверка. Начальник проверки, как только зашёл в камеру, так и выпрыгнул оттуда — такой был запах. Мы потом долго смеялись над его реакцией. Через две минуты после проверки нам дали воду».
Тюремный психолог вместо помощи рассказывал о методичках бархатных революций
По прибытии в колонию Наталью отвели к психологу. Всё короткое время сеанса психологиня старалась не смотреть в глаза заключённой. Вместо оказания психологической помощи она говорила, что протесты 2020 года организованы по «методичкам бархатных революций». Также у Натальи спрашивали, где она планирует работать после освобождения. Вся встреча длилась не более пяти минут.
Наталья не хотела обращаться за помощью к местному психологу, потому что не доверяла ему и боялась, что тот не соблюдёт профессиональную тайну и расскажет об этом оперативникам.
«Я не хотела, чтобы после такого сеанса на мои болевые точки начали давить в колонии. Одна известная заключённая была лишена писем, почти не было звонков от родных. Она не знала, что с её дочерью. Женщина начала регулярно ходить к психологу и рассказывать, что очень страдает от такой изоляции. В итоге ей так и не оказали никакой помощи, но лишили долгосрочных свиданий. Я не утверждаю, что эти события взаимосвязаны, но после такого случая доверия к тюремному психологу у меня больше не осталось», — рассказывает собеседница.
Также психологи читали групповые лекции о недопустимости преступлений и о вреде злоупотребления алкоголем.
«Тема патриотизма — это тоже работа психологов, мол, «родину нужно любить». В тюрьме они также знакомят с государственной символикой».
«Гимн знаете? Спойте мне пару строк»
В женской колонии работает заместитель начальника одной из частей колонии по фамилии Янченко. Он издевательски обращается с заключёнными. Как рассказывает Наталья, лучше не попадаться ему на глаза.
«Например, он встречал девушек, которые возвращались с фабрики. Мог сказать одной из них, что у неё плохо пришита пуговица, и наказать за это. В другой раз на проверке он подошёл к одной из политических заключённых и спросил: «Вы хоть наш гимн знаете?». Она растерянно ответила, что знает. «Ну тогда спойте мне пару строк», — приказал ей Янченко. Он также любил цитировать стихи на проверке и спрашивать заключённых, кто их автор».
«Ты что, бл*, глухонемая?»
«При встрече с Янченко нужно было обязательно говорить: «Здравствуйте, гражданин начальник». Однажды он не услышал от меня приветствия, которого ожидал. Тогда он закричал на меня: «Ты что, бл*, глухонемая?». Этот надзиратель вызывал меня на беседы и спрашивал, почему я ходила на протесты и чего мне не хватало, работая врачом».
Женщина рассказывает, как предвзятое отношение к политическим заключённым проявлялось в разных бытовых мелочах.
«Мне перед поселением в отряд не разрешили носить чёрные носки фирмы Mark Formelle, потому что на них был белый логотип «М». Я прихожу в отряд, а там все ходят в таких же носках. То же самое с дутиками (зимние сапоги из синтетического материала). Мне их не разрешили взять в отряд, потому что на сапогах были украшения. А в отряде другие их носили. Мои дутики пролежали весь срок на складе. После освобождения мне со склада вернули аж три пары обуви, которую передавали родственники. Все они были запрещены для ношения в отряде».
За нарушение правил колонии заключённых выводили на улицу с вещами.
«Обычно перед большими праздниками в отряде проводили обыск, то есть тщательную проверку. Если находили какие-то запрещённые вещи, наказывали весь отряд. Нужно было выносить на улицу все свои вещи, которые хранились там в картонных почтовых коробках».
Наталья старалась иметь минимальное количество вещей, чтобы не было проблем во время проверок. Если бы чего-то не хватало в описании её коробки, ей могли бы выписать нарушение.
«Однажды женщина принесла из кухни в отряд без разрешения кусок хлеба, чтобы потом поесть. За это нас всех вывели на улицу, где мы под проливным дождём читали правила внутреннего распорядка».
Колония — самое чистое место в Гомеле
Заключённые всегда были в грязных синих куртках, говорит Наталья. Это потому, что в колонии женщин постоянно заставляли убирать территорию.
«В отряде просто так не сидишь. Тебя всегда отправляют на профилактические работы. Например, зимой я никогда не надевала шлёпанцы, всегда была в уличной обуви. Потому что нас постоянно заставляли убирать территорию: чистить снег или убирать лужи. Колония, наверное, была самым чистым местом в Гомеле, так часто мы там убирали.
Как мы убирали лужи в колонии. Сначала лужи сгоняли лопатами и вениками в канализационный люк, который находился выше по уровню, чем лужа. Это делали, даже когда шёл дождь. Когда ожидалась большая проверка, нужно было дополнительно вымачивать лужи тряпками».
В тюрьме запрещена эмпатия
Правила распорядка в колонии направлены на то, чтобы заключённые не могли проявлять эмпатию и солидарность, говорит собеседница. Например, заключённым запрещено делиться любыми вещами.
«Если девушка сидит без передач, и я захочу поддержать её своими вещами или едой, то за это сразу наказывают».
Заключённые, отбывающие длительные сроки, говорили Наталье, что в колонии всё стало жёстче именно после 2020 года.
«Например, раньше надзиратели закрывали глаза, если заключённые пили чай вместе. Теперь это запрещено. Также стало меньше доносов.
Одна заключённая, которая давно сидит за убийство мужа, рассказала, что после 2020 года в колонии улучшилась еда. Это потому, что появилось много политических заключённых, которые после освобождения рассказывают СМИ о ужасных условиях содержания», — рассказывает собеседница.
«Колония направлена на унижение человека»
Наталья говорит, что в обычной жизни не могла представить, насколько абсурдными могут быть тюремные правила.
«Пока я там не побывала, вообще не знала, что такое может быть. Тюремный порядок — это такой дурдом, который нормальные люди не могут себе вообразить. Я понимала, что в тюрьмах в целом не очень хорошо. Но никогда раньше не видела, чтобы людей так ужасно относились. Постоянные рапорты и уборки, запрет сидеть на кровати, наказания за «неправильно» застеленную кровать, невозможность переодеться в свою одежду до 21:30, невозможность помыться, когда нужно.
Колония направлена не на исправление, а на унижение человека. Чтобы развить в тебе страх, чтобы ты боялся туда попасть снова. Сами сотрудники колонии говорили нам: «Ваша жизнь здесь должна быть такой, чтобы вы больше не захотели сюда возвращаться».
Как пережить заключение
Чтобы пережить все трудности заключения и выйти на свободу в нормальном психологическом состоянии, Наталья старалась ни с кем не вступать в споры и не реагировать на раздражители.
«Колония очень плохо влияет на человека. Некоторые женщины, с которыми я сидела в СИЗО и которых знала как спокойных и приятных в общении, в колонии сильно изменились в худшую сторону. Вдруг начинали со всеми ссориться. Долгосрочные заключённые проверяли новичков. Специально задирали, провоцировали, ругались и ждали твоей реакции.
Если позволить себе там рефлексировать, то обратно в нормальное состояние уже не вернёшься. Я себе запретила как-либо реагировать на всё, что там происходило. Просто приказала себе: «Все конфликты будешь оценивать, когда выйдешь».
«Мне постоянно снится задержание»
После освобождения всё пережитое в колонии никуда не исчезло, делится Наталья. Женщина часто просыпается среди ночи. Ей снятся одни и те же сны о задержании.
«Мне постоянно снится задержание. Также снится, как сажают в тюрьму. Во сне я чувствую, что вот-вот силовики разберутся и меня отпустят. И задаю себе вопрос, почему я не уехала раньше, ведь у меня всё уже было подготовлено. Потом я открываю глаза и понимаю, где я.
Все девушки, с которыми я общаюсь, говорят, что им снится задержание».
Участковый угрожал убить собаку, а сына посадить в тюрьму
После освобождения Наталья встала на учёт в отделении милиции. К ней домой стал приходить участковый по фамилии Янчук, который во время визитов постоянно кричал и вёл себя очень грубо. Он намекал, что может убить её собаку, а её сыну угрожал тюрьмой.
«Он с порога начал свой безумный монолог. Я ему даже не отвечала. Когда доходило до угроз, он переходил на «ты». Когда в Беларуси происходило какое-нибудь громкое событие, он сразу приезжал ко мне с неадекватными вопросами. Например, в день, когда взорвали российский военный самолёт в Мачулищах, он прибежал ко мне и начал спрашивать, есть ли у меня дома дроны, собираем ли мы в своём доме какие-то тусовки.
Участковый требовал, чтобы я всегда открывала ему дверь, как только он приезжал ко мне. Он угрожал моей собаке: «Если ты не откроешь мне дверь, мне будет несложно бросить твоей собаке кусок мяса с гвоздями». Милиционер доставал электрошокер и махал им перед моим лицом, говоря, что вот что у него есть на случай моего сопротивления».
«На свободе я снова замерла, потому что мы собирались уезжать»
Собеседница боялась, что участковый может написать на нее лживую докладную и ее снова посадят в тюрьму. К тому же были опасения, что ей снова могут предъявить обвинения за «разжигание социальной вражды».
«Я старалась не провоцировать того участкового. На свободе я снова замерла, потому что мы семьей собирались уезжать. Я боялась, что мой 130 статью могут восстановить и тогда я не успею даже выехать из Беларуси. В то же время у сына на работе задержали начальника, а его самого начали проверять».
Знакомая женщины говорила, что когда начнутся президентские выборы в 2025 году, то всех политических начнут снова преследовать. На тот момент собеседница ничего не знала об эмиграции, но от знакомых слышала, что все эмигрируют в США. В итоге Наталья продала свой дом и вместе с мужем и сыном уехала в Америку к друзьям. Там ей помогли с адаптацией и обустройством на новом месте.
«Мы сбежали, потому что в Беларуси было страшно оставаться. Иногда я смотрю назад и понимаю, что если мои сны превратятся в реальность, я не выдержу».
Комментарии