Наумчик ответил Халезину: Ни я, ни Позняк не получали в эмиграции ни цента социальной помощи

«Относительно слов господина Халезина про Позняка, который якобы 30 лет сидит на велфере (социальной помощи), объясняю:

ни Позняк, ни я (мы шли в одном эмиграционном кейсе) никогда не получали ни велфера, ни какой-либо другой социальной помощи. Так же, как и ни цента каких бы то ни было грантов, за почти 28 лет эмиграции. 

Представителем Госдепа США в июле 1996 года нам было официально заявлено, что если нам предоставят политическое убежище (Белый дом очень этого не хотел, так как придется ссориться с Москвой) — ни цента ни от государственных служб, ни от фондов мы не получим. Подробно о том разговоре я писал в одной из своих книг.

Американские политики забывают свои обещания назавтра, но здесь они держали слово.

Я потому не в первый раз опровергаю заявления о социальных выплатах и грантах, что это принципиально для понимания той ситуации, в которой мы с Позняком оказались в первые же дни эмиграции. 

На тот момент мы были единственными профессиональными белорусскими политиками за рубежом (с опытом шестилетней парламентской деятельности). И если бы было потрачено хотя бы минимальное финансирование (которое США представляло и представляет десяткам белорусских оппозиционных политиков с опытом куда скромнее), хотя бы на уровне зарплаты уборщицы в каком офисе, — я бы, например, ни на секунду не уходил бы обратно в журналистику.

Господин Халезин обвиняет Позняка в том, что он не использовал свое имя на Западе в интересах Беларуси. Но я хочу напомнить, что с самого начала деятельности в эмиграции мы с Позняком столкнулись с чрезвычайно активным противодействием со стороны не только Москвы и лукашистов, но и переформатированной оппозиции.

Их цель (и здесь они выступали одним фронтом) была влить в уши западным политикам, что Позняк — никто, что это националист (а на Западе «националист» воспринимался почти как «фашист»), авторитет которого в Беларуси на нуле. 

Господину Халезину, как одному из основателей «Хартии», это должно быть известно как мало кому другому. 

Повторяю: ни Позняк, ни я за 28 лет эмиграции не получили на политическую деятельность ни цента. 

Мне было бы очень интересно посмотреть, сколько лет продержался бы, например, Объединенный переходный кабинет или Офис Тихоновской при нулевой финансовой поддержке. Либо — сколько месяцев. Или — дней.

А Позняк, при всем этом, в эти десятилетия возглавлял национально-ориентированную партию, — по сути, единственную, которая бескомпромиссно выступала с антироссийских позиций, разработал концепцию национального возрождения, написал и издал десятки книг. 

Что касается других оценок господина Халезина, они могут восприниматься в зависимости от отношения к национальному возрождению.

Скажем, я считаю, что газета «Имя», одним из руководителей которого был Халезин, занимала антивозрожденческую, пролукашенковскую и пророссийскую позицию, а кто-то другой скажет, что это не так (господин Халезин как раз и заявляет, что «Имя» якобы не имело предвзятости к белорусскому языку). 

Либо — мы с Позняком оценивали то, что писало о нас «Имя» в самое для нас драматическое время в 1996-м, как целенаправленную травлю — единственное, что я считал это проявлением личной антипатии, а Позняк — тактикой КГБ, — но другие, вполне допускаю, могут считать иначе. Мое право утверждать, что «Имя» наносило по нам с Позняком удары гораздо более для нас ощутимые, чем какая-нибудь «СБ». Но другие могут сказать, что это всего лишь было стремление держать нас «в тонусе». А третьи заявят: да, это была травля, но так вам и надо.

Что касается слов о положительной роли Позняка только в открытии Куропат, и при этом (несомненно — сознательно) игнорирования решающей роли лидера БНФ в обретении независимости — так это вообще смешно.

По-моему, эту роль признают даже официальные историки — в тех чрезвычайно редких случаях, когда пытаются быть объективными».

• 66
• 15
• 6
• 4
• 8