«Самым эмоционально сложным моментом была ночь возле Окрестина». Интервью с Алексеем Полуяном, чей фильм о событиях августа попал на Берлинале

— Правильно ли называть «Кураж» белорусским фильмом?

— Я считаю, правильно: он на сто процентов снят в Беларуси, почти на сто процентов белорусской командой. Только один из операторов — немец, но основные события снимала Наша Таня Гаврильчик (бывшая видеооператор «Нашей Нивы». — «НН»). Это абсолютно белорусский фильм, но в нем ни цента белорусских денег. Я боролся за то, чтобы на Берлинале были указаны две страны производства, но юридически производство все же немецкое.

— О чем рассказывает твой фильм?

— О трех художниках — в смысле, художниках по восприятию мира. Они придерживаются своих жизненных принципов и на собственном опыте знают, чего стоит заниматься независимым творчеством в Беларуси. Мои герои — актер и музыкант Денис Тарасенко и актеры «Свободного театра» Павел Городницкий и Марина Якубович. Я снимал их с конца 2018 года, но с двадцать шестой минуты в фильме только август.

— Насколько события в Беларуси после выборов перевернули идею картины?

— Не могу сказать, что они абсолютно все изменили, но повлияли сильно. Август придал фильму тот самый нерв документалистики и позволил поставить экзистенциальные вопросы. Ранее сказать «белорусский независимый художник» можно было только человеку, который знает наш контекст: он сразу понимал, о чем идет речь. Когда еще до августа я показывал свой сорокаминутный монтаж западноевропейцам, они не понимали, в чем конфликт фильма: герои выглядят как хипстеры из Кройцберга в Берлине, хорошо одеты, репетируют в лофте, ставят социально-критические пьесы — все супер. Люди не понимали, чего все это стоит в белорусских реалиях. А после событий августа жизнь и спектакли моих героев стали восприниматься совсем иначе, тут уже встал вопрос чуть ли не выживания.

Павялічыць

— Расскажи об обстоятельствах съемок в самые жаркие дни.

— Я снимал 9 августа у стелы, 10-го на Пушкинской за полчаса до того, как там застрелили Тарайковского. Конечно, самым эмоционально сложным моментом была ночь возле Окрестина, когда оттуда выходили задержанные. Еще в мае я понял, что народ просто так не проглотит унижение в связи с коронавирусом. Я осознавал, что после выборов будет жесть, поэтому был подготовлен к съемкам: приобрел защитную экипировку, купил малую технику, которую в случае задержания было бы не жалко. На самом деле, мне просто повезло. Возле стелы спасло то, что какой-то автобус героически развернулся на пути техники и ОМОНа и дал возможность людям отойти. Еще до этого меня залил водомет, я подумал, что съемки закончены, и ушел. Водитель, который меня повсюду возил, тоже спас. Я снимал ежедневно вплоть до 30 августа, у меня было три тайника, в последние дни вообще началась паранойя. У меня был уникальный материал, нельзя было, чтобы меня тупо задержали, я беспокоился, что тогда не будет фильма, который покажет правду. Однажды меня даже тащили в бус. 2 сентября я уехал и планировал через две недели вернуться, но потом стало понятно, что это опасно.

— Чувствуешь ли ты в этом году особый интерес кинофестивалей к белорусской теме?

— Конечно, помимо Берлинале, «Кураж» уже отобран на пять кинофестивалей и все они высокого ранга. Надеюсь, мой фильм выбирают не только из-за темы, это было бы странно. Да, Беларусь сейчас интересна, вопрос только, будут ли фильмы, которые удовлетворят этот интерес.

— «Озеро радости» не попало в шорт-лист «Оскара». Ты расстроился?

— Нет, ты что. Я знаю, что европейское авторское кино, почти без слов, и на такую тему, нереально продвинуть на американский рынок.

— Картина была показана на семидесяти фестивалях и получила тридцать наград. Ты заработал на «Озере»?

— Разве что вернул свои деньги, которые в него вложил. Ну может быть, 5—10 тысяч евро заработал. В случае с коротким метром главное — перейти на ступень, на которой тебе проще искать финансирование на следующий полнометражный проект. Фестивали для этого и нужны: удовлетворить авторское эго и найти деньги.

Павялічыць

— «Озеро радости» помогло тебе в поиске финансирования?

— Да, с «Куражом» уже было проще, у меня есть и начальное финансирование на следующий художественный фильм.

— А авторское эго ты удовлетворил?

— Думаю, да. Важно еще, что в мире чуть больше узнали о белорусах. Белорусские фильмы на международных фестивалях создают хоть какую-то движуху: если в стране нет киноиндустрии, остается развивать белорусское кино такими партизанскими методами.

— Ты живешь в Германии, а снимаешь о Беларуси. Почему не снимать в Германии про Германию или возвращаться в Беларусь и снимать здесь?

— Про Германию я не могу снимать, потому что не понимаю эту страну так же хорошо, как свою. Нужно прожить здесь пятьдесят лет, чтобы хоть немного постичь ее и немецкое общество. О чем мне еще снимать, как не о Беларуси? Я просто по-хорошему использую для этого возможности, которые нахожу в Германии. Немцы глубже смотрят на мир, чем мы думаем, это глобальная страна, здесь понимают, что белорус может создать отличное кино и принести этим пользу немецкому кинематографу. Правда, когда речь идет о больших деньгах, конечно, в проекте должно быть что-то немецкое. В моем следующем фильме будут и Беларусь, и Германия.

— Он не о Второй мировой?

— Нет, там наша действительность и время, когда я появился на свет.

Павялічыць

— Что нового ты узнал о белорусах во время съемок «Куража»?

— Что, возможно, в нашей мирности, за которую нас критикует кто только можно, есть нечто особенно умное. Все эти «могли бы» ведут к необдуманным шагам, потому что где эмоции — там ошибки, а найти баланс — это искусство. Наверное, поэтому белорусы, когда эмоции сжимаются как пружина, сразу думают: «Так, включай голову, включай голову».

— С каким чувством ты уезжал из Беларуси в начале сентября?

— Очень не хотелось уезжать, потому что было предчувствие, что что-то произойдет — либо прекрасное, либо очень плохое. Но уже в Германии я понял, что ни прекрасного, ни плохого в ближайшее время не будет.

— Хватило ли тебе материала, который ты снял в августе, или хорошо было бы все же вернуться через две недели?

— Материала столько, что можно два фильма сделать. Мы очень интенсивно монтировали, потому что я хотел успеть на Берлинский кинофестиваль. Где проводить премьеру «Куража», как не в Берлине — городе, который был разделен между двумя странами? Кто, как не берлинцы, знают, сколько стоит свобода? Дедлайном подачи было начало ноября, фестиваль дал нам еще две недели, то есть пришлось два с половиной месяца рок-н-ролить. В общем, хорошо бы этот материал еще годик помять, но фильм нужен сейчас, к тому же реальность меняется. Пока еще «Кураж» и патовая ситуация в нем актуальны.

— Что ты почувствовал, когда узнал, что ты в программе Берлинале?

— Хочется ответить: что-то романтичное, но такого не было. Это был долгий путь: перемещение из одной секции в другую, переговоры с другими фестивалями, поэтому на момент официального подтверждения у меня было просто ощущение усталости. Уже после пришло понимание, что произошло нечто волшебное. Для меня важно, что премьера «Куража» состоится именно на Берлинале: я восемь лет приезжал на этот фестиваль и мечтал, что когда-нибудь белорусский фильм будет здесь показан.

Читайте также:

Как минский айтишник Алексей Полуян стал кинорежиссером

Мировая премьера фильма по книге Мартиновича «Озеро радости» — на главном международном фестивале короткого метра. Почему это прорыв?

• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0