«Торговля людьми? Политзаключенные сами просят, чтобы кто-то их уже купил». Монолог Евгении Долгой
Евгения Долгая — создательница проекта «Политвязынка», который помогает осужденным за политику женщинам. Позиция Долгой насчет того, как надо освобождать людей из лукашенковских тюрем, во многом отличается от мнения других правозащитников. «Наша Ніва» записала монолог активистки о любви, обидах и о том, как, по ее мнению, политзаключенные должны выйти на свободу.
Летом 2021-го я начала понимать, что очень мало информации о политзаключенных женщинах. СМИ писали о них, но никто не обращал внимания, как их много. Это не просто Мария Колесникова и несколько журналисток, среди политзаключенных многодетные матери, врачи, юристы, адвокаты…
Когда я стала о них писать, у меня начали спрашивать, как им помочь. Со мной связались родные политзаключенных, они делились со мной информацией. Мы собрали деньги, которые передавали на посылки женщинам, что-то сами покупали.
Они держатся только на том, что кто-то их поддерживает. И я говорю не только о финансовой поддержке, но и о любой другой. Например, посадили женщину, у ее матери синдром Альцгеймера и нужна сиделка, а сиделок сейчас нет.
«Не все прошли тест на солидарность»
Мы иногда говорим, что людей невозможно вытащить из заключения, нельзя торговать людьми, но это наоборот оставляет нас неандертальцами. Эти страшные времена можно пережить только благодаря твердому эмоциональному интеллекту, благодаря общности.
Вы не представляете, какое хорошее сообщество у девушек, вышедших из заключения! Я поражена тем, насколько они стоят друг за друга, насколько они любят и ценят друг друга. Когда в июле была новость о том, что люди вышли по помилованию, мне писали бывшие политзаключенные. Спрашивали, кто вышел, как помочь, может, еще что-то можно сделать. В этом столько любви, столько энергии, что, мне кажется, о таком снимают фильмы и пишут книги. Наверное, это то чувство, которое и помогало людям пережить страшные времена.
А вот некоторые медиаменеджеры и правозащитники оказались совсем не ответственными людьми. Знаю женщину, которая из-за дела «Черной книги Беларуси» получила семь лет и несколько тысяч долларов штрафа, ее дочь тоже сидит. Этот штраф ей помогали оплачивать те, кто с ней был в тюрьме, люди скидывались.
Должна быть ответственность за свои слова, поступки. Я смотрела 2 декабря 2023 года слушания Координационного совета по освобождению политзаключенных. Туда пришли бывшие политзаключенные и родные политзаключенных, они сидели и слушали, как правозащитник из Dissidentby говорит: мол, если вы готовы освобождать людей из тюрем группками, наша инициатива будет дарить Вам майку с надписью «Отбеливатель режима». И никто не говорит, что им стоит следить за своими словами, а ведь это наш престиж.
(На самом деле слова Вячеслава Косинерова звучали так: «Как насчет нового слова «отбеливатель»? Мы сделаем майки с таким принтом и пришлем каждому, кто готов положить свою голову и все что возможно, отдать Лукашенко все что угодно, чтобы освободить хотя бы одного человека. Кто готов заниматься антисанкционным лоббизмом [для этого], пишите нам, мы пришлем майку» — «НН»).
Не все прошли тест на солидарность, много людей отвернулись от политзаключенных. Некоторые люди развелись, некоторые коллеги, кажется, не помнят, что их коллега сидит.
«Политзаключенные сами просят, чтобы кто-то их уже купил»
Считаю, что нам нужны переговоры для освобождения политзаключенных. Политический потенциал того же Офиса [Светланы Тихановской] нужно сейчас использовать только на то, чтобы другие страны выступили за освобождение людей, и не просто просить «спасите», а разрабатывать определенные схемы.
Украина разблокировала часть активов, связанных с «Белоруснефтью». Почему они это сделали? Скорее всего, это было сделано на фоне недавних освобождений украинцев, которые были в Беларуси политзаключенными.
Не люблю, когда говорят, что переговоры — это торговля людьми. Так что, мы не должны ничего делать? Политзаключенные сами просят, чтобы кто-то их уже купил, им все равно, как это назовешь. Я за то, чтобы спасать людей, чтобы мы выходили на тех, кто может позвонить Лукашенко и приехать к нему.
Ранее была уверена, что активисты ездят по другим странам и говорят о политзаключенных. А потом увидела своими глазами, как многие люди используют эти встречи. В июне беседовала с представителем одной страны и говорила ему, что он мог бы быть модератором в этой гуманитарной катастрофе: разморозить какие-то деньги, позвонить Лукашенко и спросить, что ему нужно, он этого ждет. То, что тот человек позвонил бы, никоим образом не подтвердило бы легитимность Лукашенко. А человек мне ответил, что первый раз слышит такое предложение.
Все, что иностранцы слышали эти четыре года-призывы «давить на режим», потому что тот «скоро развалится», поэтому нужно вводить санкции. Не может другая страна развалить режим Лукашенко, который прекрасно функционирует тридцать лет! А вот Лукашенко может убить людей в тюрьмах. Можно начать с улучшения условий за решеткой или перевести пожилых людей на домашнюю химию. Эти бабушки ели бы нормальную еду, спали бы в своей постели.
Проблема с политзаключенными такая затянутая, что здесь нет легких решений, а мы сейчас только и ругаемся друг с другом. Сидят американские политики и правозащитники, и представитель правозащитной инициативы Dissidentby говорит: «Никакой дипломатии с диктаторами быть не может». Но американцы могут с ХАМАСом договориться, с Катаром, да с кем угодно! Дипломатия — это то, что ты разговариваешь и с диктаторами, и с тиранами, и с либералами.
Господин [Алексей] Леончик много говорит, что нужно деньги на реабилитацию бывших политзаключенных. Реабилитация — это, конечно, важно, господин Леончик делает большое дело, но такими темпами скоро не будет кого реабилитировать.
Все ли политзаключенные за освобождение через переговоры? Не встретила ни одной бывшей политзаключенной, которая бы вышла и говорила, что нужно давить на режим, а политзаключенные пока посидят. Допускаю, что некоторые люди не будут писать прошения о помиловании, но мы не знаем условия, в которых им говорят подписывать эти помиловки.
Знаю, что некоторые женщины отказывались от того, чтобы участвовать в пропагандистских видео, но мы не знаем, на каких условиях им это предлагали. Выходило пропагандистское «интервью» с Дарьей Лосик, и я слышала от другой женщины, как его снимали. Как она говорит, там очень трудно отказаться от съемок, у всех такое настроение — только бы снимали не меня.
«Все это время ждала, когда кто-то с большой трибуны будет рассказывать истории заключенных»
Есть ли те, кто готов сидеть, только бы не идти на уступки? Мне кажется, сначала нужно освободить тех, кто готов выйти, а мы даже здесь не можем договориться. Мы мало говорим, что там много случайных людей. Оля Иванченко с тяжелой формой аутизма, которая по развитию как девочка — это случайный человек. Она запостила картинку, где высмеивается Лукашенко, но это не делает ее политическим лидером.
Сталкиваюсь с недоразумением из-за этого только от людей, которые сами занимаются политзаключенными. Когда Оля Горбунова назвала освобождение 18 человек актом гуманизма, [Андрей] Стрижак начал говорить такие вещи, что это просто стыд. Когда я беседую с европейскими правозащитниками и журналистами, у них нет вопросов, нужно ли спасать хотя бы кого-то.
Не знаю, показали ли женщинам в колонии слова Оли Горбуновой про гуманный жест, но точно знаю, что одной женщине там показали слова про отбеливателей режима, и это было большим ударом. Но почему-то никто не извинился, люди живут себе дальше и говорят, что делают большое дело.
Им там, за решеткой, показывают эти споры и высказывания. Они никогда это не прощают, особенно те, кто сел на большие срок и был лидером мнений. Поэтому я в шоке, что мне приходится своим же объяснять: жизнь человека — самое ценное, что может быть. Классно, что детям политзаключенных помогают собрать вещи в школу, но мы должны сделать так, чтобы дети были с родителями.
Я и сама никогда не прощу. Все это время ждала, когда кто-то с большой трибуны будет рассказывать истории заключенных. Одну женщину задержали, когда ее дочери не было и трех месяцев, она ее еще кормила грудью. Эта женщина больше свою дочь не видела, она сидит с тех пор. Я бы хотела, чтобы такие истории звучали, а не истории о том, как мы должны дожать режим, а потом всех сразу выпустят.
Необходимо, чтобы Светлана Тихановская была более решительной в вопросе освобождения политзаключенных. Мне не нравится, что она находится под влиянием определенных организаций, думаю, она должна быть более гибкой в этом. Огорчает, что за все время не было создано никакой группы людей, которые бы, например, обучались тому, как в таких ситуациях вести переговоры. Не просто подошла к Макрону и попросила о политзаключенных, нет. Политический потенциал нужно направить не на паспорт новой Беларуси, а на то, чтобы защитить жизни людей.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
Комментарии