«Мы были дружны с Эйсмонтом». Ведущий Олег Титков отдал БТ почти 20 лет, но уволился после выборов — поговорили с ним
Олег Титков — одно из самых узнаваемых лиц народной программы «Белорусское времечко» на БТ. Был одним из самых узнаваемых лиц. До 2020 года, когда он оказался в числе тех журналистов, которые решили уволиться с телевидения в знак протеста. Мечта стать 60-летним гуру, который будет передавать новому поколению медийщиков опыт и вести мудрые программы под финал карьеры, не осуществилась. В 50 он начал жизнь с нуля в новой стране.
О новой деятельности в эмиграции, дружбе с Эйсмонтом и Марцевым, начальнике Давыдько, о тостах, которые звучали на государственных корпоративах после 2020 года, — в нашем интервью.
«Наша Ніва»: Вы теперь живете в Вильнюсе, расскажите, чем зарабатываете на хлеб?
Олег Титков: Я здесь уже полтора года. Как это ни странно — занимаюсь логистикой: общаюсь с западными поставщиками и перевозчиками. Первые три месяца по приезду активно пытался найти работу по призванию, в медиа. Вел переговоры почти со всеми русскоязычными редакциями: LRT, Delfi, RADIO•R, BBC, «Настоящее время», «Радио Свобода». В литовских СМИ объем русскоязычного вещания, как вы понимаете, сокращается, и своих специалистов хватает, так что взаимодействие с ними у меня складывалось из трех похожих стадий: вау, «мы подумаем» и исчезновение. С другими просто по объективным причинам не удалось найти общие точки соприкосновения.
Надо было придумывать что-то более приземленное, для поддержания реальности — нашлась возможность работы в логистике.
Но кое-где меня приглашают и мероприятия провести, и озвучивание роликов происходит, как voice actor я не исчез с горизонта. Даже несколько роликов RADIO•R озвучил — это бывшее Русское радио в Литве.
«НН»: Была ли ломка без этой самой профессии по призванию?
ОТ: Эмиграция — это не туризм. И разум принимает, что нужно заниматься тем, чем возможно, чтобы обеспечить базовые потребности.
Другое дело, что с точки зрения психологии периодически были погружения в достаточно глубокие внутренние переживания. Представить себе такие кардинальные перемены в 50 лет (а в 2022-м, когда я был вынужден покинуть родину, мне как раз исполнилось 50)… Думаешь: ну как так, это же не мое решение, за меня все решили.
Но тут же себе отвечаешь, что это и твое решение в том числе, поэтому: что жаловаться?
Не буду делать из себя идеал: я с алкоголем на «ты». Могу позволить себе алкогольный вечер, чтобы добавить иногда дофамина. Я курю — это также дает короткое расслабление. Но главное все же — иметь внутреннюю выдержку.
Знаете, в 2017 году на свое 45-летие я после долгих уговариваний другом Денисом Дудинским сделал себе подарок — принял его приглашение поехать в экспедицию в Перу. У нас там были Мачу-Пикчу, Амазонка, и один этап — каньон Колка, глубина которого составляет 900 метров. Надо понимать, что каньон — как каменный мешок, в котором нет света — он только или дневной, или от костра. А когда приходит ночь, даже звезды и Луна не дают света.
И вот в первую ночь мы легли там спать, и где-то через пару часов у меня открылись глаза и случилась первая и последняя в моей жизни паническая атака: вокруг — темнота, глаза открыты, но ничего не видно.
Я пытался найти какую-то ассоциативность, твердость, но ничего не помогало. Я просто в итоге лег и начал вспоминать самое теплое и лучшее, думать о хороших людях, что-то себе напевать, и потом уже случайно нащупал налобный фонарь — включил его и быстро уснул снова.
То испытание неожиданно стало совсем не легким — мое сердце в той темноте готово было разорваться. Сейчас в стрессовых ситуациях я вспоминаю тот момент и понимаю, что тогда мне было куда сложнее.
Когда есть свет, люди вокруг, есть силы и мозги, все решаемо.
«НН»: Расскажите, как происходил ваш выезд из Беларуси, все же после увольнения с БТ в 2020-м вы прожили там еще два года.
ОТ: На 21 октября 2022 года я запланировал на территории Грузинского дома большой авторский музыкально-поэтический вечер, на который собиралось прийти около 150 человек. На тот момент я уже был запрещен для заказов озвучки, так что жил подработками на корпоративах, записями стихов.
Как выяснилось потом, это триггернуло провластные каналы: как это тот, кто отказался выходить в эфир, уволился с БТ, на марше ходил с флагом, на котором на белом полотне красными буквами было написано «БТ с народом», себе такое позволяет.
Я на самом деле и раньше понимал, что это все бесследно не пройдет. Пытался искать варианты, собирался уезжать в начале 2022 года в Украину, съездил туда навести все возможные мосты. Вернулся в Беларусь 6 февраля, а там прошло несколько недель – и началась война. Жизнь для всех, включая меня, начала новый отсчет.
Уже осенью, 19 октября 2022 года, мне начали активно звонить и рассказывать, что в телеграм-каналах началась атака в мою сторону. Я очень быстро собрал рюкзак и вылетел в Стамбул. Потом был Ереван, и вот — Литва.
«НН»: Вы сами себя называли «государственным человеком», и часть из ваших коллег просто тихо переждала «бурю» и продолжила работу внутри БТ. Что у вас внезапно перевернулось в сознании?
ОТ: По знаку зодиака Я Рыбы, очень эмоциональный человек. И я точно знаю, что не смог бы работать в новых условиях. Я так и говорил в 2020-м: не могу выходить в эфир, когда у меня на родине происходит такое — это не норма и неправильно. Даже самые сложные вопросы не должны так решаться.
Люди, которые остались и работают в государственных СМИ — они приняли эту позицию, они, видимо, умеют врать сами себе, умеют быть удобными. Плюс есть те, кто действительно искренне во все это верит, их все устраивает, но таких немного.
«НН»: Из всех ваших руководителей во время работы на БТ -кто был самый демократичный, а кто властный?
ОТ: За период моей работы в Белтелерадиокомпании — почти 20 лет — умных, мудрых менеджеров и телевизионщиков там хватало. Другое дело, что события 2020 года внесли существенное корректирование и в методы управления, и в методы творчества.
До 2020-го не было такого, что самое главное на ТВ — делать то, чего от тебя хотят, что поддерживает текущую ситуацию в стране на плаву, что подыгрывает государственной политике.
Генеральный продюсер Белтелерадиокомпании Глеб Шульман — для меня это был умнейший и добрейший человек, хотя его позиция — искренне прогосударственная.
Геннадий Давыдько всегда был обласкан провластными структурами и, конечно, выполнял указания, которые спускались на него сверху. В 2013 году я окончил Академию управления и принес ему идеи, как можно изменить систему мотивации на ТВ, сделать его более европейским — государство же не зря заплатило за мое двухлетнее образование. На что он мне сказал: «Ага, это хорошо, но потом». Потому что всегда существовала красная нить: не надо делать лучше, чтобы не стало хуже. Как идет, так и хорошо, ведь если мы предпримем какие-то меры, то вдруг не получится и нас накажут, или вдруг будут требовать еще больше, а мы не сможем.
Зачем рисковать собственным спокойствием и благополучием ради непонятных перемен?
И эта история — не сделать хуже — такой девиз, мне кажется, не только в телевизионном сообществе, но и в других государственных сферах. Именно поэтому они всегда находились в каких-то усредненных состояниях псевдозастоя, а частные структуры развивались.
«НН»: Каким начальником был Иван Эйсмонт?
ОТ: С Иваном Эйсмонтом мы были достаточно дружны с начала нулевых. Я скажу больше: я вел свадьбу Ивана Эйсмонта и Натальи, на которой Валя Гарцуева была свидетельницей. Мы с ним очень много времени проводили вместе.
Но потом ситуация стала развиваться так, что простой корреспондент Эймонт сначала возглавила пул и начала отвечать за набор специалистов, которые могут снимать правительственные мероприятия высокого уровня. Сразу за ней последовал и рост Ивана. И уже тогда это был другой человек: когда приходишь таким образом на такие должности, ты меняешься и себе не принадлежишь. Ты просто выполняешь задачи, которые перед тобой ставят.
Сегодня, когда мне попадаются какие-то фотографии с Иваном, я вижу, что там совсем другой человек? чем тот, который был до момента своего карьерного движения.
«НН»: C учетом вашей долгой дружбы, не было ли у вас отдельного диалога и уговариваний, когда вы решили увольняться в 2020-м?
ОТ: У нас состоялся очень интересный диалог. С 17 августа 2020 года анонсировали же всеобщую забастовку, в том числе телевизионную на Макаенка, 9. 15 августа начал формироваться телеграм-чат «БТ страйк», куда вошло около 800 с хвостом человек — около трети от общего числа сотрудников на тот момент. Добавлялись для обсуждений, но из-за того, что эмоции зашкаливали, в чате лилось все – и нецензурщина в том числе. Кипел такой котел из человеческих эмоций.
Когда меня туда включили, я увидел, что происходит, и написал: «Люди, успокойтесь, пожалуйста. Так нельзя. Давайте себя контролировать и думать, что говорить и как». Не прошло и 30 секунд после того, как я отправил это сообщение, как мне позвонил Иван Эйсмонт и спросил, что я делаю: «Ты понимаешь, что происходит?». Я сказал, что понимаю более чем. «Ты хочешь возглавить это все?» Я ему ответил, что если нужно будет встать во главе того, чтобы нести ум и спокойствие и сохранить людей при полном разрыве сердец, то не вижу проблем.
«Ну как, ну ты ж, мы ж! Ты бы пришел со мной поговорить». А о чем я должен был говорить с ним в этот перид: о том, что мне плохо? Что у меня серая пелена перед глазами и что я не способен вести эфиры? Я ему добавил, что наши отношения ни при чем к ситуации, и он положил трубку.
Думаю, что я свою жизнь проживал не так уж плохо и неправильно. И в момент увольнения он понимал, что бессмысленно со мной о чем-то разговаривать и уговаривать на что-то.
«НН»: Как реагировали те, кто остался в государственных СМИ, когда, условно, узнавали, как разносили квартиру Кати Пытлевой только за то, что у нее другие политические взгляды?
ОТ: Круг моей коммуникации очень сузился после 2020 года. Да и что тут обсуждать?
Просто каждая такая новость — как при громе или взрыве: ты просто пригибался от ужаса и отказывался верить, что это долго продлится. Но чем больше проходило времени, тем больше понимал, что это все же надолго, особенно после начала войны в Украине. Осмысливал, что на родине ты не можешь зарабатывать на жизнь, высказывать свое мнение, ты не можешь больше быть полноценным человеком во всех смыслах этого слова.
«НН»: В программе «Белорусское времечко» вы разбирались с социальными проблемами. Но были ли и среди этих тем подцензурные, которые вам не позволяли препарировать в эфире?
ОТ: Цензуры в программе, как бы ни казалось нереальным, во времена моей карьеры не было. Это социальная программа, которая помогала людям. Было понятно, что большое количество этих проблем было порождением той системы: если бы отношение чиновников ко многим вещам было другим, то и проблем тех не существовало бы.
У нас не было там социальных проблем, которые шатали бы государственную систему или были бы для нее угрозой.
«НН»: Вы долгое время были ведущим «Телевершины», сами становились ее номинантом, сейчас там как лучшего награждают Григория Азаренка — о чем это говорит?
ОТ: Я почти половину «Телевершин» провел. То, что сейчас там награждают Азаренка, свидетельствует об общем уровне культуры, выслуживании. К сожалению, профессионализм упал ниже некуда. При том, что многие коллеги Григория по СТВ сами в ужасе от такого стиля.
Нас всегда учили, что ведущие — это, в каком-то смысле, небожители. Это люди, которые несут культуру. Они не навязывают свою мысль, а предлагают к рассмотрению массу вариантов, чтобы зритель или слушатель сделали выводы сами.
Какие бы стороны мы ни отстаивали, как бы мы не были на разных полюсах, но разрушать элементарные каноны этики, психологии, коммуникации, профессионализма нельзя. Хотя бы потому, что это могут увидеть дети, переключая каналы. И они посчитают это нормой. Воспитывать в такой линейке поколение — значит, вырастить неконтролируемых психов. Было бы неплохо хотя бы повесить на программы Азаренка табличку «21+».
В Беларуси вместо цивилизационных переговоров выбрали нарратив исступления, грубости, жестокости. И это касается не только телевидения, а всех сфер жизни.
«НН»: Вы дружили с журналистом и издателем Петром Марцевым, можете рассказать, как вы познакомились?
ОТ: В нулевые устраивали так называемые «пятнеделки» — бросали клич интересным людям и собирались с ними по понедельникам в каком-то кафе, общались, каждый выпивал свои любимые напитки. Это была такая история интересного времяпрепровождения, каждый раз с новыми личностями, придуманная Владимиром Максимковым. Мы там пересеклись однажды с Петей и потом долго дружили.
В 90-е перемены породили не только хаос, но и возможности для умных создать что-то новое и интересное, и как раз этому периоду принадлежит и Петр Марцев. Такие бренды, как «Имя» и «БДГ» — это столпы демократии и свободного мнения, они вошли в историю СМИ.
Петя был оптимистом, но многое держал внутри. И все эти дергания, попытки его контролировать, особенно в период издательской деятельности… Думаю, там было очень много того, что не могло не сказаться на его здоровье. Поэтому со временем, он и сгорел… как свечка…
«НН»: Вы часто вели корпоративы. Были такие, за которые сейчас стыдно?
ОТ: До 2020-го не было: я всегда верил в то, что Беларусь движется в правильном направлении, пусть и медленно. А потом тоталитарной плазмы в крови страны становилось все больше и больше.
К силовикам или каким-то министерским я бы уже после увольнения с БТ не попал. Но я провел несколько корпоративов в государственных структурах, и для меня был шок, когда люди вставали и произносили тост «гип-гип, ура» — за президента. Думаю, что это происходит и сегодня.
«НН»: Расскажите, что у вас на личном фронте?
ОТ: Без перемен — тишина. Я был дважды женат. Оба развода произошли, считаю, по моей вине, потому что тогда у меня были другие акценты: вот теперь схвачу бога за бороду, вскочу на вершину Олимпа, заработаю много денег и стану известным. А надо было думать о близком круге, о семье и детях. Но с бывшими женами мы и по сей день в прекрасных отношениях.
Почему один? Друзья говорят, что у меня очень завышенная планка. Может, и так, но, скорее, это понимание себя и невозможность кардинально измениться. Принять другого человека можно, а себя я сломать не смогу.
Но я точно знаю, что сегодняшнее положение холостяка мне не нравится, и я бы с удовольствием передал бы хотя бы часть своего высокомерия в женские руки, в то же самое время забрав определенный объем забот партнерши на себя.
«НН»: Есть планы все же и дальше пытаться вернуться именно в свою любимую профессию?
ОТ: Самые трудные периоды для меня уже за плечами: осмысление, что ты уже не дома, а также адаптация к реалиям в новой жизни. Так что я, во-первых, планирую вернуться ко всем увлечениям: я перевез свою экипировку – и горнолыжную, и хайкинговую, и даже немного обновил — она только ждет своего часа.
Конечно, хочется вернуться в среду, в которой я чувствую себя комфортно. Только ленивый меня не упрекнул в отсутствии собственного ютуб-канала или курса по речи, а также в малом количестве мероприятий со мной в качестве ведущего. Очень хочется не терять контакт с профессией и этими своими навыками.
Вижу себя однажды в формате индивидуального предпринимателя со своим любимым делом — это идеал.
«НН»: Чего хотелось бы пожелать белорусам внутри страны и за ее пределами?
ОТ: Всегда помните об эффекте бабочки и берегите себя.
«У меня текут слезы, когда слышу песни о Беларуси». Философская беседа с Сергеем Дорофеевым о пропаганде, российском влиянии, эмиграции и любви
Кто составлял белорусский бомонд 1990-2000-х и что случилось с этими людьми
Почему ГУБОПиК начал дикую охоту на ивент-агентства и ведущих праздников, и при чем здесь Бондарева
Как Азаренок стал таким? Новые факты из биографии самого преданного Лукашенко пропагандиста
Каментары