Джазмен Аракелян: В тюрьмах делается всё, чтобы как можно больше арестантов вышли оттуда с коронавирусом
После 15-суточного ареста на свободу из могилевской тюрьмы вышел музыкант Павел Аракелян. Он был рекордсменом по числу проведенных уличных концертов. Своими впечатлениями от пребывания под арестом Павел поделился с «Нашей Нивой».
«Меня задержали 7 ноября после концерта в Малиновке. Когда водитель подвозил на машине домой, откуда-то на перекрестке появились омоновцы.
Нас вытаскивали из машины, которая еще продолжала двигаться. На голову натянули капюшон, завели в бусик и положили фейсом в сидение.
Сначала немного помусолили водителя, но потом взялись за меня. Водителя отпустили, так как он никакого отношения к этому всему не имел. А еще вышло так, что машина так и не успела остановиться, когда нас вытаскивали. И она и вписалась в автомобиль перед нами. Поэтому водитель остался разбираться с ГАИ.
Омоновцев за мной отправили то ли 8, то ли 10, и еще, говорили, около десятка было где-то неподалеку во дворе. Силу, конечно, применяли — стяжка, пару пинков — но это мелочь на фоне того, что творится. Они сказали, мол, мне повезло, потому что они меня знают. Я говорю: ну спасибо.
Да, говорили, что специально охотились на меня.
Говорят, я их задолбал, столько раз от них убегал. — Где это было? — Ну вот в Молодечно. — В каком Молодечно? Я в этом городе не был уже больше года.
Всякой чуши от них наслушался, мне кажется всю методичку рассказали: что вам надо, а сколько вам платят, а почему ты не берешь денег. Мол, не берешь, ну ты дурак, потому что остальные берут. Мол, придет Европа и все будут в сраке, демография упадет. Если задаешь вопрос, на который затрудняются ответить, то сразу — «если не Лукашенко, то кто» и «любимую не отдают». Вся эта херня продолжалась до РУВД. И еще запугивали: будь осторожен, мы еще встретимся, мы тебя знаем, ты нормальный мужик, просто свернул не на ту дорожку.
Я когда-то сам тренировался при 3214, лет десять назад, но у нас была группа гражданских. Если кого-то и знал, то никого бы уже не вспомнил, у меня память на лица так себе.
В Московском РУВД было уже такое чинно-благородное, бегали со словами: «о, музыканта привезли». Там были журналистки с Марша, в том числе Катерина Карпицкая, а также журналист российского МБХ Роман. Меня привезли под вечер, милиционеры сидели, с девочками разговаривали, оформили очень быстро, может, в течение получаса.
Мы с Романом попали в четырехместный люкс вдвоем. Было даже смешно, когда людей с воскресного марша заталкивали. Баландёр ходит днем и спрашивает: сколько человек. «Двадцать», — кричат ему. Бах-бах-бах, запихивает тарелки. Следующая — семнадцать. А мы, говорим: двое. «Еб…ь у вас люкс», — слышится.
До судов мы так и просидели. Потом нам закинули еще четверых парней, но буквально на одну ночь, потому что меня этапировали в Жодино.
Суд — это полный смех. Я ничего и не ждал, кроме суток. Моя цель была — тянуть суд как можно дольше.
Если тянуть как можно дольше, то, возможно, у кого-то закончится срок задержания и его отпустят. И я целый час слушал эту ерунду.
Свидетель-милиционер говорил, что не слышал, чтобы я кричал лозунги, был с символикой. Ну что сказать, я посмеялся — стандартный белорусский суд. Уставшая судья была.
В целом по условиям содержания — это полноценные пытки. Мы это всё будем собирать. Это 15 суток без еды, воды, туалетной бумаги, гигиены, человеческого отношения. Можно брать интервью баскетболистки Левченко и подписываться полностью.
Единственное, на чем я хочу сделать акцент: во время страшной мировой пандемии делается всё, чтобы каждый вышел из-под ареста больным. Был момент, спрашивают, есть ли жалобы на здоровье. Парень поднимает руку: «У меня нет, но я контактировал с коронавирусным». «Ха-ха, значит, с другими общаться не будете».
Они знают, что делают. Вы пьете из одной кружки на всех, нет горячей воды. Делается всё для того, чтобы как можно больше людей вышли оттуда с ковидом.
Я сам кашляю, но я кашляю все время в такую пору. Когда вчера выходил из своей «хаты», то я там был самый здоровый, хотя у меня есть проблемы с носоглоткой.
Что скажу точно о Могилеве (вторую половину срока Аракелян досиживал там. — «НН»), то тамошние сотрудники стараются на сто процентов выполнять протокол. Чтобы все было по времени, официально, придерживаются по-солдатски распорядка дня.
Я счастлив, что отсидел, ведь столько замечательных контактов у меня бы не завязалось никогда, как за эти две недели. Там были настоящие светила: со мной сидел всемирно известный уролог Александр Минич, уникальный преподаватель из БГУ Александр Сорока, врач скорой помощи, ведущие специалисты IT-компаний, бизнесмены, историки, учителя, шахтер, мазовец, бывший военный. Там был весь срез общества. Конечно, все «наркоманы и алкоголики». Настоящих наркоманов и алкоголиков я не видел вообще.
Меня предупредили, что задержат. Я был готов уже с того момента, когда вышел делать то, что умею — это было 13 или 14 августа. Я в туражке прошел через человек 25, и каждый сидящий говорил, что пока мы там, мы занимаем чьи-то места, возможно, человека, который бы сидеть не смог. Ни один не ныл.
Меня порадовало, что та суббота, когда меня взяли, это был последний из запланированных дворовых концертов. Я сделал полностью свой план, который наметил. Последняя неделя, когда я играл, выдалась тяжелой. Я даже хотел раньше закончить, но стали задерживать музыкантов, поэтому не хотелось никого деморализовывать.
Теперь хочу сделать еще один масштабный проект солидарности, но надо восстановить здоровье сперва. Я очень хочу записать «Купалінку» в студии. А так, у меня есть видео почти с каждого двора, где играл.
Я даже приблизительно не могу сказать, сколько концертов отыграл, после 43 или 44 потерял счет. Может 60, может 80. Не важно, кто рекордсмен. В плотном режиме работали еще Андрей Такинданг, Пит Павлов. Думаю, мы все дали приблизительно одинаковое число концертов.
О том, что в тот же день задержали Такинданга и Павленко, даже не знал до задержания.
Я вышел бодрее, чем заезжал. Увидел настроение людей, которые там сидят в плену. Они обсуждают, что делать дальше, как реформировать здравоохранение, как милицию, сферу образования. Это всё реальные предложения и реформы в течение двух-трех лет с полным изменением системы. Для всего есть готовые модели, которые нужно адаптировать к нашим реалиям.
В каждой «хате» там были лекции, занятия. Пели тоже. Но в Жодино так красиво пели девушки, что не хотелось им мешать».
Комментарии