На фоне погрома в Махачкале в твиттере появилась карта количества погромов, которую сразу подхватили россияне: мол, больше всего насилия против еврейского населения было в Беларуси и Украине, а вовсе не в России. Эти утверждения возмутили белорусов. Мы попытались разобраться, сколько погромов было на наших землях и кто за ними стоял.
Daily reminder that the word “Pogrom” is a Russian word and a Russian speciality pic.twitter.com/hpQdMLZiLp
Твит с указанной картой был опубликован в твиттере Visegrád 24. Он собрал более 2 тысяч репостов, многие из которых были сделаны россиянами, чтобы доказать, что погромы это не «русская традиция», а белорусская, украинская и польская. Белорусы и украинцы в ответ возмутились такими заявлениями, напомнив о том, что российскими имперскими властями была введена «черта оседлости», которая охватывала Беларусь, Украину и Польшу, вне которой евреям запрещалось жить без специальных разрешений, поэтому закономерно, что большинство погромов будет приходиться на эти территории.
Но такими ли толерантными и непорочными в отношении еврейского населения были белорусы? Обстоятельный ответ на вопрос, кто и зачем громил евреев на белорусских землях во времена Российской империи, дается в статье белорусского историка Валентина Михедько «Власть, революция и погромы в Беларуси в начале ХХ в.»
В начале ХХ века «Еврейская энциклопедия» в статье «Погромы в России» отмечала отсутствие погромов в 1880-х годах на территории Северо-Западного края — т.е. на территории современных Литвы и Беларуси. Согласно изданию, в белорусских губерниях за 1905 год произошло всего 7 еврейских погромов, в то время как в украинской части «черты оседлости» аж 690.
Михедько доказывает, что на сегодня данные были уточнены и можно говорить о 292 погромах в октябре 1905 года в «черте оседлости», из которых только 23 случая произошли в Беларуси. Объяснений такой диспропорции немного.
Американско-британский историк Джон Клир видит причину в отсутствии в Беларуси и Литве «казацких традиций», а французская исследовательница Клер Ле Фоль объясняет низкий уровень антиеврейской агрессии замедленным характером модернизационных процессов.
Но стоит обратить внимание на то, откуда вообще в Беларуси могли появиться антиеврейские настроения.
Сельскохозяйственный уклон белорусско-литовского края с практически полным отсутствием крупной промышленности создал условия, в которых каждая этноконфессиональная группа занимала свою нишу и свой уровень в социальных и экономических отношениях.
Евреям в этой системе социально-экономических отношений традиционно принадлежало место мелких торговцев и ремесленников, что делало конкуренцию, а значит и взаимную неприязнь, с другими группами минимальной.
Введение «Временных правил» 3 мая 1882 года («майских законов»), резко ограничивающих права еврейского населения после реформ Александра II, оказало мощное влияние на социальные процессы в белорусских губерниях. Как отмечал Виленский генерал-губернатор Петр Святополк-Мирский, созданная правительственными мерами «крайняя теснота… население в городах понизило ценность … труда». Результатом этого стала «бедность, граничащая с полной нищетой общей массы еврейского населения».
Уже с конца XIX века в городах наблюдался значительный избыток трудоспособного еврейского населения. Нищета, бесправие и уныние замкнутых российским законодательством в перенаселенных городах и поселках рабочих и ремесленников создали условия для широкого еврейского рабочего движения.
Правительственный запрет сионистских организаций, запрет деятельности легальной «Еврейской независимой рабочей партии», которые преследовали экономические и национально‑культурные цели, также способствовали политизации и радикализации рабочего движения.
Росло количество столкновений еврейских рабочих с полицией и войсками. Улицы белорусских городов и местечек превращались в арену боевых действий. Местные власти были неспособны противостоять быстрому развертыванию революционного движения.
В этой ситуации в особо уязвимом положении оказались местная администрация, особенно ее низовые уровни, и жандарско-полицейские структуры, на которых и лежала ежедневная ответственность за соблюдение «порядка». Именно этот фактор, по мнению Михедько, был основным в эскалации антиеврейского насилия на территории Беларуси в начале ХХ века.
Во всех случаях, когда результатом погрома были значительный материальный ущерб или человеческие жертвы, их организаторами было местное российское чиновничество и жандармы.
После подавления восстания 1863 года чиновничий корпус в крае целенаправленно формировался имперским режимом, из-за чего до начала ХХ века значительная часть местных чиновников считала себя «панами, а евреев и иноверцев — врагами… себя аристократами — белой кожей, а евреев-черной». В отчетах и донесениях Виленского, Минского, Витебского, Могилевского губернаторов за 1901-1903 годов представлена крайне негативная характеристика еврейского населения, которое обвинялось в экономической эксплуатации местного христианского населения и организации антиправительственного движения.
Наиболее ярким представителем консервативной части местной администрации был Могилевский губернатор Николай Клингенберг, который проявил себя сторонником жестких, в буквальном смысле «палочных» методов управления.
Он видел причину обострения общественно-политической ситуации в крае в том, что «все еврейское население очень враждебно настроено по отношению к русскому». В местной администрации и полиции формировалась презумпция «коллективной вины» евреев.
Деятельность революционных организаций в русских консервативных кругах воспринималась как оскорбление национальных чувств русского народа и выступление против российского владычества в крае: «такого кощунства над русской властью и национальностью, мы, русские мозыряне, еще никогда не видели! О, нет н. н. Муравьева!…»
С 1902 года в белорусские города и местечки значительно увеличился приток крестьянской молодежи из деревни, которая также страдала от аграрного перенаселения. Но в городах они не могли получить постоянную работу и наладить свой быт – и на эту фрустрацию очень хорошо ложилась антисемитская пропаганда.
Особенно большую поддержку реакционеры находили среди русских старообрядцев в Беларуси, для которых из-за особенностей вероучения и экономической конкуренции было характерно негативное отношение к евреям.
Кишиневский погром 1903 года, в котором было убито 50 человек и еще 600 человек искалечено, а точнее снисходительная реакция на него со стороны императора Николая II и министра внутренних дел Вячеслава Плеве, стали обнадеживающим сигналом для сторонников жестких мер и в белорусских губерниях.
Первой масштабной погромной акцией в Беларуси стал еврейский погром в Гомеле 1-2 сентября 1903 года.
Судя по архивным источникам, погром был подготовлен и организован совместными усилиями представителей военно-полицейских и жандармских структур, чиновничества государственных ведомств, железнодорожных служащих и мелкой городской буржуазии.
Следственные документы показывают, что уровень антиеврейской агрессии в Гомеле был недостаточен для спонтанного возникновения конфликта, поэтому выбрали группы, которыми можно было манипулировать.
Антисемитская пропаганда прежде всего нашла отклик в среде маргинализированной крестьянской молодежи из поколения, которое выросло в белорусской деревне уже после выхода «Временных правил» и не имело повседневного общения с еврейским населением.
Основную массу рядовых погромщиков составляли рабочие Либаво-роменских и полесских железнодорожных мастерских, крестьянская молодежь, занятая в городе на поденных и сезонных работах, в основном на железной дороге и строительстве, а также «босяки-золоторотцы» — представители городского люмпен-пролетариата. В ходе погрома к ним присоединились крестьяне пригородных деревень.
В результате погрома погибли не менее 12 человек — 7 евреев (по другим данным — до 12) и 5 христиан. Жертвы среди христиан были вызваны действиями войск, которые обстреляли толпы людей. Тяжелые увечья получили 8 человек, всего же было ранено около 50 человек. Значительные материальные потери были нанесены не менее чем 400 еврейским семьям, около 250 жилых и торговых помещений были повреждены и разрушены, при том, что наиболее сильно пострадала еврейская беднота.
Перед судом предстали 1 дворянин, 5 мещан и 38 крестьян из деревень Могилевской губернии, средний возраст которых составлял 24,5 года.
Могилевский губернатор, выступивший перед представителями еврейской общины Гомеля, обвинил их самих в провоцировании беспорядков и потере «уважения к власти».
В рапорте Клингенберг утверждал: «…хотя происшествию этому придается характер еврейского погрома, но считаю своим долгом свидетельствовать перед вашим Императорским Величеством, что главными виновниками события являются сами евреи. Подпольной антиправительственной пропагандой они возмущают рабочий класс, подстрекая к беспорядкам, которые при первом удобном случае сказываются на них же самих вследствие их вызывающе дерзкого и пренебрежительного отношения к христианам».
Могилевская губерния со значительным отрывом лидировала на территории Беларуси по численности и тяжести погромов. Гомельский погром положил начало целой серии инцидентов, которые распространились на значительную часть территории Беларуси и продолжались, по крайней мере, до середины 1906 года.
Погром или угроза погрома становится для местной администрации — прежде всего низовой ее части — способом повседневного управления.
Карикатура американского журнала 1904 года, изображающая евреев, убегающих из Российской империи под страхом погромов, и царя Николая II, потворствующего этому
Русско-японская война открыла новый этап в развертывании антиеврейского насилия. Осенью 1904 года по белорусским губерниям прошла волна так называемых «мобилизационных» погромов. Они состоялись преимущественно на территории Витебской, Могилевской и, частично, Минской губерний. На территории Могилевской губернии было не менее 14 погромов, в Витебской и Минской по 6 погромов, а вот по Гродненской и Виленской губерниям сведения об погромах не обнаружены.
Мобилизованные на войну крестьяне концентрировались на сборных пунктах в селах, городах и местечках, при этом длительное время они были без контроля, надзора и питания, пьянствовали и хулиганили. Многочисленные случаи уклонения евреев от мобилизации только подстрекали белорусских крестьян-резервистов.
Под влиянием пропаганды, объясняющей неудачи России в войне с Японией «предательством» евреев, мобилизованные крестьяне громили и грабили еврейские дома и имущество. В уездных и губернских городах российская администрация имела возможность предотвратить погромы, но не стала этого делать.
Демонстративно карательный характер имел самый масштабный из «мобилизационных» погромов, который произошел 10-11 октября в Могилеве.
Летом 1905 года резко активизировались революционные организации в уездных городах, местечках Могилевской и Минской губерний, где власти не имели значительных военных и полицейских сил.
Общественно-политический кризис интерпретировался как конфликт «евреев»и «русских».
Чрезвычайной остроты достигло противостояние властей и революционных организаций в Гомеле. Акты террора, вооруженные столкновения стали здесь повседневным явлением. Гомельский полицмейстер, после серии покушений на его жизнь, публично объявил, что «всякого еврея, который принадлежит к отбросам еврейского общества и называет себя демократом» и приблизится к нему, будут расстреливать казаки конвоя. Ситуация резко изменилась в пользу власти. Могилевский губернатор с удовольствием отмечал, что в итоге «в Гомеле воцарился… полный покой».
Активизация погромных настроений весной-летом 1905 года вызвала недовольство части высшей петербургской бюрократии, которая усматривала в этом прежде всего непозволительную «самодеятельность» на местах.
Однако сторонники жестких мер из местной администрации не воспринимали всерьез мнения из столицы.
В правительственных верхах были влиятельные силы, которые проявляли явные симпатии идее «наказать евреев» несмотря на нестабильность ситуации, а скорее — именно благодаря ей. Именно на таких людей и ориентировались представители местной администрации — могилевский губернатор Николай Клингенберг и, отчасти, минский губернатор Павел Курлов.
Товарищ министра внутренних дел, командир корпуса жандармов Дмитрий Трепов в середине лета 1905 года на донесении Клингенберга о том, что «… вопиющие действия евреев настраивают христианское население к погромам», наложил красноречивую резолюцию «Пора».
Петр Столыпин, добивавшийся «успокоения» страны прежде всего военно-бюрократическим путем, летом 1906 года угрожал губернаторам «черты оседлости» персональной тяжелой ответственностью за каждое проявление прославленной погромной «стихии», которой традиционно оправдывались местные власти.
Новая мощная вспышка антиеврейского насилия произошла в октябре 1905 года и была связана с обострением кризиса российской самодержавной системы. За этот период на территории Беларуси произошло не менее 23 погромов, наиболее — 13 — в Могилевской губернии, в Минской зафиксировано 8 погромов, в Витебской — 2 погрома в Витебске и Полоцке, а на территории Гродненской и Виленской губерний погромы не отмечены.
Таким образом, основная масса погромов произошла в Могилевской губернии, где особенно выделяется Оршанский уезд, а также в Речицком уезде Минской губернии, который зависел в оперативных военно-полицейских отношениях от Могилевской губернии.
Такая локализация подтверждает зависимость масштаба погромов от политических позиций губернской администрации.
Могилевский губернатор Клингенберг пытался представить погромы как стихийное проявление «народного гнева», убеждая начальство, что «христианское население действительно возмущено революционерами».
Материалы дел и свидетельства позволяют говорить о полицейских, «специализировавшихся» на карательных акциях, в том числе и на организации погромов.
В Могилевской губернии таким был помощник Могилевского полицмейстера С. Мизгайло. Его присутствие и активная деятельность отмечены во время погрома в Гомеле 1903 года, при погроме в Могилеве в 1904 году, в Вооруженных разгонах демонстраций в Могилеве летом 1905 года, во время погрома в Орше в октябре 1905 года. С 1906 года на посту гомельского полицмейстера он заступался за местных черносотенцев и получил скандальную известность из-за издевательств и избиений местных жителей.
В 1903-1905 годах на территории белорусских губерний при содействии полицейско-жандармских структур появились монархические черносотенные группировки, ставшие впоследствии основой для легальных крайне правых организаций.
Погромы 1903-1905 годов в Беларуси были завершены погромом в Гомеле 13-14 января 1906 года.
Этот погром стал финальным актом в жестоком противостоянии властей и революционных организаций, который развернулся в течение июля — декабря 1905 года. Он продемонстрировал отход от прежней тактики, рассчитанной прежде всего на запугивание массы еврейского населения, теперь главной целью было прекращение финансирования революционных организаций. Ущерб, нанесенный погромом, достигал беспрецедентной для Беларуси суммы в 4 млн рублей.
Во время погрома были убиты не менее 4 человек, а 11 человек получили ранения.
Погром был организован совместными усилиями жандармского офицера Подгоричини-Петровича, местных чиновников, служащих и мещан. Председателем Совета министров Сергеем Витте по результатам проведенного расследования обстоятельств погрома был составлен и представлен царю меморандум, в котором высказывалась необходимость наказания организаторов погрома. Однако Николай II оставил его без последствий.
В большинстве случаев основную часть погромщиков составляли крестьяне, доля которых, однако, с 1903 по 1905 год сократилась с 96% до 55%, и мещане, как белорусы, так и представители русского старообрядческого населения, особенно активны в Витебске и Полоцке. Участие в крупнейших погромах приняли и солдаты расквартированных частей российской армии. Зафиксировано также участие в погромах представителей почтово-телеграфных и железнодорожных служащих и рабочих.
Мотивация действий основной массы погромщиков была разнообразной.
Основная масса крестьян и мещан руководствовались мотивами мести под влиянием провокационных слухов, который приписывали евреям мнимые убийства христиан и разрушение христианских храмов.
Многие опасались, что уравнение в правах приведет к ухудшению положения христианского населения, что было последствием долговременной сегрегации российскими властями местного общества.
Среди крестьян повсеместно были сильны мотивы ограбления еврейского имущества и стремление избавиться от долговой зависимости от еврейских торговцев, ростовщиков и лавочников.
Солдаты поддавались влиянию обвинений евреев в» измене « России в годы русско-японской войны. При этом нельзя, конечно, отрицать и того, что благоприятную почву для антисемитской пропаганды создавали и экстремистские действия еврейских революционных организаций.
Наконец, существовало непосредственное принуждение к участию в погроме со стороны ряда чиновников полиции и сельской администрации. Антисемитская агрессия требовала постоянного поощрения и подстегивания со стороны чиновников и полиции.
Именно в этой среде антиеврейское насилие рассматривалось как исполнение «патриотического долга», как «пробуждение долго «дремавшего» русского национального самосознания».
Отсутствие агрессивного антисемитизма у белорусского населения позволяет объяснить относительную малочисленность погромов, произошедших на территории Беларуси в период 1903-1906 годов. Политические перемены в империи свели погромные настроения в белорусских губерниях на нет.
Возобновились погромы в революционный 1917 год, до 1919 года они провоцировались преимущественно антисоветскими силами — недовольство большевиками, которых многие ассоциировали с евреями, было распространено на все еврейское население. Особенно выделяется погром, который произошел в Гомеле во время антисоветского «Стрекопытовского» мятежа 24-28 марта 1919 годов, когда было убито до 25 коммунистов, большинство которых было еврейской национальности.
Пострадали евреи, особенно в Мозырском и Речицком уездах, и от погромов, организованных польскими оккупационными войсками в августе 1919-июле 1920 года. Еврейское население вынуждено было терпеть грабежи и издевательства, привлекалось на принудительный труд, отмечались убийства евреев.
Формирования Станислава Булак-Балаховича, сегодня возведенного в ранг национального белорусского героя и борца против большевизма в Беларуси, организовывали погромы, в ходе которых еврейское население подвергалось массовым грабежам, издевательствам и убийствам. Политические причины здесь сочетались с желанием разграбить. Всего, по неполным данным, балаховцами было убито более 246 евреев, из них 60 в деревне Михедовичи, и 70 — в деревне Большие Городятичи.
Громили евреев и банды антисоветских атаманов, среди которых особой жестокостью выделяется банда Ивана Васильчикова, более известного как «атаман Галака». Этой и другими группировками в 1921-1922 годах, по неполным данным, было убито более 400 евреев.
Но с другой стороны показательно, что и первая и вторая уставные грамоты БНР декларировали равенство всех народов и языков. В ответ на это еврейская фракция Минской городской Думы заявила о поддержке белорусов, об участии в создании БНР и расходовании денег на белорусские дела. Благосклонно относились к еврейству и в молодой Советской Беларуси, где идиш был одним из государственных языков, создавались еврейские пресса, школы, театры.
В 1921 году Рада и правительство БНР в изгнании издали обращение о сотрудничестве с еврейским народом, в котором призвали объединить белорусскую и Еврейскую нации в один государственный белорусский народ.
БНР должна была стать первым государством, в котором евреи, впервые за два тысячелетия существования диаспоры, признавались совместной государственной нацией.
В то время министром по делам национальных меньшинств БНР был еврей Самуил Житловский. Чтобы заручиться помощью еврейской диаспоры в мире в строительстве независимой Беларуси, он посещал различные страны Европы и принимал участие в 12-м Сионистском конгрессе в Карлсбаде, где имел совещания с еврейскими деятелями Хаимом Вейцманом, уроженцем Полесского Мотоля и будущим первым президентом Израиля, Нахумом Соколовым и Лео Моцкиным, пропагандистом иврита.
Эти факты говорят о том, что белорусские массы и национальное движение не противостояли местному еврейству и не имели сильной антиеврейской мотивации.
Обстоятельства погромов на белорусских землях во времена Российской империи позволяют утверждать, что источником антиеврейской агрессии, а также первоначальный и основной «погромный» импульс исходил не от белорусских масс, а от представителей местной российской администрации и жандарско-полицейских структур.
Показательно, что слово pogrom стало одним из наиболее известных русизмов в других языках, так как емко описывает явление, которое наиболее ярко проявилось в российских реалиях. Сегодня к нему добавились такие же характерные слова, как soviet, bolshevik, troika, apparatchik и последнее — siloviki.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
Комментарии