Об исследовании Славомира Лотыша «Пинские болота. Природа, знания и политика на польском Полесье до 1945 года» рассказывает Алесь Белый.
Книга Славомира Лотыша вышла в свет в 2022 году в краковском издательстве Universitas и стала результатом почти 7-летнего исследования истории межвоенных планов польского государства по мелиорации Полесья, планов, которые, по сути, так и не были реализованы (как и польские планы колонизации Африки или других заморских стран, парадоксальным образом связанные с планами мелиорации). Но в свое время они долго были актуальными, затрагивали эмоции и материальные интересы многих общественных групп второй Речи Посполитой. Экономисты, естествоиспытатели, военные, политики, землевладельческая аристократия, крестьяне — полешуки и даже евреи, не считая многих других, — все имели свои взгляды относительно этих планов, принимая или, наоборот, критикуя те или иные их аспекты или даже саму суть идеи мелиорации.
Мне повезло посетить презентацию книги на последнем Ковенском конгрессе исследователей Беларуси прошлой осенью и лично познакомиться с автором. Он — профессиональный историк техники, а теперь еще и историк окружающей среды. Работает в Варшавском Институте истории науки ПАН имени Людвика и Александра Биркенмайеров. С Полесьем, а конкретно с Пинщиной, у автора личная связь: один из его дедов оттуда родом. Безусловно, это повлияло на выбор предмета исследования. Особенно на трансформации начального замысла, которая в 2014 году концентрировалась вокруг более технических вопросов истории техники.
В итоге автор решил не только реконструировать насколько возможно, «какими экскаваторами», условно говоря, собирались мелиорировать Полесье, и сколько тысяч кубометров грунта для этого пришлось бы переместить, но и восстановить многоизмеримую картину того особенного мира, каким было довоенное Полесье, с точек зрения экологии, традиционной культуры, экономики, и оценить тот риск и угрозы, которые несли этому миру амбициозные планы радикального преобразования ландшафта — и природного, и социального.
Насколько я знаю, работа пока не дождалась полноценной научной рецензии, но в польском интернете есть уже немало положительных читательских отзывов. Согласно некоторым из них, книга «Пинские болота» — первая в польской науке монография, изучающая историю большого компактного региона давней Речи Посполитой с точки зрения именно истории окружающей среды. Мне трудно судить о приоритете в масштабе всей польской науки, но в целом присоединяюсь к такой оценке. Книга действительно — об истории взаимоотношений человека ХХ в. (прежде всего межвоенных польских властей, но не только) с ландшафтом, с природой. Она о дискуссии, до какой степени допустимо вмешиваться в их естественное развитие, не приведет ли такое вмешательство к фатальным последствиям для самих людей. В ней автор выступает, возможно, своеобразным модератором. При этом он не пытается вынести безапелляционные заключения и предложить однозначные решения.
По своему жанру книга, безусловно, еще очень редкая для нашего региона (Центральной и Восточной Европы), а тем более для Беларуси (которую, возможно, уже надолго следует включить в состав Западной Азии), учитывая, что главный предмет исследования (Полесье) — часть нашей территории. Кроме предмета, значимость исследования в образцовости методологического подхода. Тот объем абсолютно незнакомых белорусскому читателю фактов, собранных из абсолютно разнородных типов источников, и рассмотрение предмета с такого количества разных ракурсов являются для нашей науки, как и для публицистики, недосягаемым образцом.
В центре исследования находятся планы польского правительства по масштабной мелиорации Полесья, о которой начали мечтать еще задолго до восстановления польской государственности в 1918 году, а также широкая научная и общественная дискуссия по поводу (не)желательности этого проекта, наилучших путей его реализации и предполагаемых цен (финансовых, социальных и, разумеется, экологических).
Особенно подробно рассматривается деятельность Бюро проекта мелиорации Полесья (польская аббревиатура-BPMP), созданного в начале 1928-го во главе с Юзефом Прухником. Именно документы ВРМР дают особенно много материала для понимания эволюции этого проекта. Автор, однако, постоянно напоминает, что за различные аспекты мелиорации отвечало по меньшей мере пять различных государственных ведомств, и что само Бюро, деятельность которого была существенно ограничена в 1933-м и полностью свернуто в 1937-м, вовсе не было полноценным координирующим центром, так как не имело для этого ни финансовых, ни административных ресурсов. Занималась предварительными научными исследованиями Полесья, пыталась реализовать небольшие пилотные проекты, но не более. Оно скорее должно было демонстрировать общественности серьезность намерений правительства, так как общественное мнение долгое время, и почти единодушно, считало мелиорацию Полесья необходимой. Сам руководитель учреждения, деятель левой Польской социалистической партии (ППС) и сторонник решения проблемы малоземелья в межвоенной польской деревне Из-за осушения болот, вряд ли обладал необходимым набором компетенций для управления таким сложным проектом. Особенно, если бы он, наконец, встык подошел, дошел до стадии практической реализации.
Хотя интригам различных учреждений и социальных групп вокруг проекта мелиорации уделено много места, исследование отнюдь не ограничивается их рассмотрением. В частности, с самого начала дискуссии о будущей мелиорации (фактически — с момента восстановления польской государственности) существовало и понимание того, что определенные эталонные участки бывшего Полесского ландшафта нужно оставить в как можно менее измененном виде, в качестве резерватов, национальных парков и т.д. Поэтому немало страниц в книге как раз посвящено истории поисков площадок для таких охраняемых территорий и обоснования их выбора. Мне лично было очень интересно узнать о таких проектах на Ольманских болотах, на реке Жигулянке и др. До сих пор они не введены в науку как источник по истории природоохранной деятельности в Беларуси и не используются в обосновании легитимности тех современных природоохранных территорий, которые в каком-то смысле можно было бы считать их наследниками.
В книге анализируется достаточно подробно разве что каждый важный аспект этого сложного проекта мелиорации Полесья (в самом широком его понимании), а также аспекты традиционного природного и культурного ландшафта этого региона. Некоторые из них мне особенно импонируют, так как мой давний интерес к знаковым символическим реалиям Западного Полесья, своеобразной «Амазонии» над Припятью, приходится как раз на межвоенную Польшу.
Например, автор рассматривает, как Полесье стало одним из последних мест ареала существования европейского бобра, откуда после Второй мировой войны началось стремительное восстановление популяции вида (С. 268—270). Своими «схолиями» (уставными исследованиями) удостоены в книге также болотная черепаха (Emys orbicularis, С. 270—271) и водяной орех, или чилим (Trapa natans, С. 266—268).
О полесских обычаях охоты на уток (весьма сомнительные с точки зрения экологии) я собирался писать собственную статью. Она пока так и остается в черновике в связи с ликвидацией лукашенковскими властями журнала «Наша гісторыя». Но на материале рассматриваемой книги имею много чем его дополнить.
Кроме этого, в книге нашлось место и освещению такого своеобразного медицинского и культурного феномена даже в мировом масштабе, как знаменитый колтун, последним доменом которого оставалось Полесье (СС. 84—88). Не осталась без внимания автора и малярия (СС. 67—76), которая была одним из факторов бедственной социально-эпидемиологической ситуации на болотах. Понятно, что она рядом с невообразимым для проживания современного человека климатом была причиной того, что проект мелиорации (читай — «осушения») болот издавна неоднократно возникал в общественном сознании.
Интересным представляется разбор в книге негативных стереотипов полешука среди соседей (СС. 88—94 и др.). Тем, кто привык пользоваться штампом «море Геродота» и верить в существование древнего моря на этом месте, было бы очень полезным прочитать соответствующий раздел книги («Проклятие совершенной равнинности», СС. 196—205). В нем автор рассматривает историю восстания этого штампа и эволюцию представлений, каким образом возникли Пинские болота и что было на их месте раньше (спойлер: «море Геродота» никогда не существовало, хотя и имеет право на существование в качестве образа, метафоры). Интересным было узнать об отношении к мелиорации польских военных. Большинство их выступало против осушения болот и вырубки лесов, так как рассматривало Полесье именно в его «дикости» как естественный оборонительный рубеж государства против весьма вероятной советской агрессии (СС. 297—339). А вот политическое руководство Польши верило, что мелиорация позволит быстро ассимилировать «недоразвитых» полешуков, которые не имели ни белорусского, ни украинского сознания, и таким образом вбить клин между первыми и вторыми.
Кстати, само разделение книги на разделы и их названия создает резкий контраст с белорусскими книгами в жанре non fiction. Последние в большинстве являются просто публикациями неотредактированных диссертаций. Они полностью повторяют их специфическую формальную структуру и соответствующий, выработанный под требования ВАК стиль. В результате такие книги выглядят абсолютно нелепыми, даже в чем-то и уничижительными в коммуникации с массовым образованным читателем.
Структура книги Лотыша диктуется интересами читателя и, если позволите так сказать, самого исследованного предмета. «Война против топей», « Полесье или Бразилия?», «Амфибиальное хозяйство», «Сено сену неравно», «Огнем и топором», «Министерская карусель», «Мелиорация и судоходство», «Верблюды вместо уток» — названия, несущие определенные концентрированные образы, настраивают читателя на специфический драматизм и проблематику соответствующей структурной единицы текста.
Многие из фрагментов книги заслуживают перевода на белорусский язык и отдельной публикации в качестве тематического эссе. Такие разнообразные по тематике эссе могли бы надолго стать надежным источником научно верифицированной информации по определенным темам. Остается, однако, вопросом, где сейчас, после катастрофы 2020 года, которая на наших глазах пока только набирает силу, вся эта фактология могла бы циркулировать. Ведь даже и через 30 лет формальной независимости, пережив самые благоприятные времена, например, Музей Полесья в Пинске остался замшелым ретранслятором советской идеологии 1960—1970-х с ее культом коллективизации и мелиорации.
То и дело автор обращается к истории мелиорации в довоенной советской Белоруссии, особенно в связи с проектами пограничной кооперации в СССР в деле охраны среды. Эти проекты до начала 1930-х (пока сталинский режим не стал окончательно людоедским и шпиономанским) еще рассматривались как реалистичные.
Интересными мне показались некоторые упоминания об отношении к проектам мелиорации в Польше и в СССР белорусских политических сред и СМИ. Например, виленская газета «Беларускі дзень», близкая к санационному правительству, в 1927 году критиковала политику мелиорации в БССР за то, что та способствует поселению на мелиорированных землях евреев якобы за счет интересов этнических белорусов (С. 366). А в 1960 году Симон Кабыш (наст. Кандыбович), важный деятель белорусской эмиграции (а ранее — сотрудник сначала советского, а после нацистского режимов) в журнале Belorussian Review критиковал власти СССР за низкие темпы осушения полесских болот. В его интерпретации, это было очередным свидетельством колониальной политики Советов в отношении БССР. Мол, пренебрегнув бесспорно актуальную для Беларуси задачу борьбы с местными топями, колониальная администрация высылает лучших сыновей и дочерей края на казахскую «целину» (С. 397). Что же, прошло десятилетие, и во времена более патриотического руководителя БССР П. Машерова мелиорация сделала экспоненциальный рывок.
Неожиданно детальное освещение нашла в книге еврейская тема. Именно история попыток найти в проекте мелиорации Полесья возможность для колонизации осушенных участков земли еврейскими колонистами. Этот вопрос всерьез рассматривался в связи с тем, что великая депрессия из всех этнических групп межвоенной Польши наиболее болезненно затронула именно евреев. Эти проекты были синхронными с еврейской колонизацией Палестины (и советского Биробиджана).
Автор замечает, что в будущем Израиле репатриантам часто приходилось на практике сталкиваться с необходимостью осушения болот. Сионистская организация Хе-Халуц, потенциальный бенифициар мелиорации Полесья, хорошо это понимала. История осушения болот (например, в окрестностях озера Хула) даже стала важной частью израильского героического мифа об Алии (репатриации), подобно как и в белорусском Советском национальном мифе. Отметим, что сегодня результаты осушения израильских болот уже не выглядят такими абсолютно положительными, как когда-то. Так же как и в случае нашего Полесья. Добавлю от себя, что именно евреи, демобилизованные из Красной Армии, во главе с Эммануилом Натановичем Модиным стали ядром Коммунаров, которые начиная с 1929-го осушали Марьинские болота «над рекой Аресой».
Таким образом, в разных частях света проекты осушения болот апеллировали к пассионарной еврейской ментальности. При этом они были приспособлены к координально различным политическим и идеологическим системам: британская подмандатная Палестина (в перспективе Израиль); межвоенная Польша, Советская Белоруссия. Мне кажется, что этот раздел книги (СС. 339—373) — весомый вклад также и в мировую иудаику, особенно в историю пинских (западнополесских) евреев, которая, в свою очередь, должна была бы звучать как самобытная локальная история и в масштабе Беларуси, если бы страна развивалась в русле западной традиции, в которой написана книга.
Эпилог книги кратко, пунктиром описывает то, что произошло на белорусском Полесье после войны, о чем сегодня нам свидетельствуют песчаные бури, катастрофические фоторепортажи о которых появляются последние годы регулярно. Автор упоминает также и исследователей, которые первыми забили тревогу по поводу методов и последствий осушения болот — Г. Лашкевич (1967) и В. Киселев (1972).
Негативные результаты мелиорации были на рубеже 1980—1990-х годов одной из выигрышных тем агитации для белорусских демократических сил, особенно на самом Полесье. Тогда выходило много публицистических статей, которые апеллировали скорее к эмоциям. В советские времена мелиорация, напротив, была важным элементом коммунистического мифа о человеке-титане, который побеждает природу, ломая ее, преодолевает ее сопротивление и полностью подчиняет себе. Культовые произведения белорусской литературы — «Над рекой Аресой» Купалы и «Люди на болоте» Мележа — делали этот миф органичной частью собственно белорусского коллективного сознания.
Но вот похожего на книгу Славомира Лотыша основательного, всестороннего исследования истории совершения мелиорации в белорусской науке нет. И я подозреваю, что не скоро может появиться.
Это обусловлено тем, что белорусская мысль всегда ангажирована той или иной идеологией и скорее подстегивает факты и выводы под заранее известные идеологические ответы, чем пытается найти эти ответы самостоятельно. К тому же, восточнославянская политическая и научная культура не способствуют сохранению и даже самому выражению альтернативных мнений, фиксации истории полемики вокруг того или иного общественного проекта, что чрезвычайно осложняет гипотетическому исследователю изучение другой картины действительности, помимо ее официальной версии.
Такой подход к прошлому заложен уже в русском летописании, организаторы которого всегда заботились об уничтожении альтернативных источников. Он чужд классической западной традиции, которая всегда должна быть готовой к критике самой себя. Характерен в этом смысле последний абзац книги (С. 400).
Автор ссылается на опрос жителей Пинского района, который в 2010-м году делали польские исследователи Мирослав Янковяк и Лукаш Граевский, по поводу того, как мелиорация на протяжении десятилетий изменила их жизнь. Полученные ответы звучали преимущественно ностальгически, идеализировали межвоенную польскую политику и социальную действительность.
Но сам автор отказывается принять эту лесть (или, может, дежурный комплимент в адрес иностранных гостей) за хорошую монету. На основании всего массива исследованных источников он делает совершенно другой вывод: не добрая воля польского правительства и не его идеалистическая забота об экологии задержали мелиорацию Полесья до начала войны. Эту «заслугу» автор относит на счет скорее организационного безобразия, нескоординированности и нерешительности межвоенных польских властей. Этой «прокрастинации» поспособствовали также неблагоприятные экономические условия во времена Великой депрессии и преодоление ее последствий.
Впрочем, в другом месте Славомир Лотыш отмечает, что непринятие польскими властями конкретных практических шагов дало польской науке достаточно времени на то, чтобы прийти к преимущественному консенсусу по поводу сомнительных перспектив массовой мелиорации (С. 295).
Поэтому в альтернативной версии истории все же можно допустить, что мелиорация «по-польски», если бы война не нарисовала других границ, была бы гораздо менее масштабной и более бережливой к среде, чем это фактически произошло в БССР. Но в той или иной форме, даже без интенсивной централизованной мелиорации Полесье стояло перед угрозой экологической катастрофы попросту потому, что ни земельная аристократия, некоторые из представителей которой убивали за жизнь 20 тысяч уток ради забавы, ни обычные полешуки с их хищническими формами рыболовства и собирательства, с регулярными выпалами сухой травы и т.д. не имели и близко того ответственного отношения к природе, которое позволило бы хоть минимально сохранить хрупкую и уникальную местную экосистему.
Чего лично мне не хватило в книге? Чисто технически — предметного и географического указателей. Замечу, что в книге есть именной указатель, как и, кстати, основательный научный аппарат аж на 165 страниц — ссылки, библиография, Источники иллюстраций и тот самый указатель. На мой взгляд, можно было бы продолжить рассмотрение символических полесских реалий, уничтоженных в результате мелиорацией. Но ясно, что книга — не энциклопедия архаичного Полесья. Немного невыясненным (или лично мной недопонятным) остался вопрос о южной границе Полесья и, соответственно, о разнице в отношении мелиорации Полесья между белорусскими и украинскими советскими правительствами и национальными движениями. Ведь не такой малый кусок даже конкретно довоенного Полесского воеводства сегодня находится в пределах Украины. А в смысле этнической истории украинцев еще большая часть этой территории представляет собой актуальный или ретроспективный интерес для наших южных соседей.
И еще один важный аспект, как мне кажется, остался недостаточно освещенным в книге: попытки польских властей использовать «полесскую экзотику» как фактор развития локального туризма и диверсификации экономики и их связь (или антагонизм?) с проектом мелиорации. В целом же книгу «Пинские болота» следует считать одним из самых значительных достижений польской гуманитарной науки последних десятилетий в изучении территории современной Беларуси. И можно только пожалеть, что для конкретного академического учреждения эта книга — лишь эпизод, что вряд ли автор будет иметь возможность систематически продолжать разработку темы. Региональные исследования, институализированные региональные знания были бы чрезвычайно нужны Европейской Беларуси (если мы еще имеем право мечтать о такой). А вот такие мотивированные и компетентные исследователи истории Западного Полесья у нас вряд ли будут появляться в нужном количестве.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
Комментарии
нехілыя ў польскіх імперцаў былі планы... ажна да Афрыкі... і мы для іх, як Афрыка...