«Я плакала, когда мои подруги говорили, что не будут голосовать за Лукашенко». Влияет ли пропаганда на школьников
Как сказывается на мировоззрении школьников участие в идеологических мероприятиях? Спросили об этом тех, кто столкнулся во время учебы с БРПО и БРСМ.
«В школе я не думала, что если машу флагом на хоккее, то поддерживаю власть»
Маргарита:
— Я как раз тот человек, который добровольно был активисткой БРСМ в школьные годы. При этом, меня никто не заставлял. В параллельном классе, я знаю, классная руководительница требовала, чтобы 100% учеников вступили в БРСМ. Моя подруга до последнего сопротивлялась, но однажды классная оставила ее на три часа после занятий и не позволяла выйти даже в туалет до того момента, пока девочка не напишет заявление на вступление. В итоге подруга решила, что проще это сделать и забыть.
Но я была искренне убеждена, что это единичный случай из-за того, что та классная руководительница была карьеристкой — ее потом завучем даже сделали. В моем же классе ничего такого не было. Ведь наша классная никогда не тряслась за свою работу, а когда к ней подходила педагог-организатор, то она говорила: «Разговаривайте с детьми сами, я никого заставлять не буду».
Помню, в одиннадцатом классе педагог-организатор пришла к нам накануне Дня учителя и сказала: «А у меня есть чудесная идея подарка для вашей классной — давайте вы все вступите в БРСМ». Тогда в классе стоял гомерический хохот. Кто-то потом сказал растерявшейся женщине: «Поздно, мы уже кофе и конфеты купили».
Поэтому в моем классе в БРСМ вместе со мной было только несколько человек. Но нам действительно нравилось участвовать в каких-то конкурсах. Я всегда среди первых хотела петь-рисовать-танцевать.
Среди какого-то трэша могу вспомнить только, как нам сказали срочно поставить театральную сценку про суд — судили каких-то сказочных персонажей. Это был конкурс ко дню чего-то там, может, прокуратуры. Вот это мы завалили, так как я не знаю, как можно было сделать что-то адекватное на такую тему.
Паспорт мне вручали в торжественной обстановке в ратуше чиновники — я же и училась отлично, и активисткой была. Вы думаете, это часть идеологии? Нет. Мне просто было интересно заниматься творчеством. Родители к этому относились не очень хорошо, особенно папа. В моей семье все были против Лукашенко, сколько я себя помню. Но ведь в школе я не думала, что если машу флагом на хоккее (наш класс, зная настроения, не трогали, но я охотно ходила с другими), то поддерживаю власть. Поэтому сейчас мне ужасно.
«Есть вещи, которые не продаются — моя совесть как раз из этого списка»
Мария:
— В БРСМ я не вступала принципиально, хотя в одиннадцатом классе нам говорили, вроде бы это поможет при поступлении в университет. Мне казалось, что это как-то противно. Поступать должны помогать знания и только они.
Все идеологические мероприятия я принципиально игнорировала, хотя каждый раз нам обещали всякие плюшки вроде десяток по разным предметам. Но есть вещи, которые не продаются — моя совесть как раз из этого списка. Да и родители мои не поняли бы, если бы я пошла на какой-то хоккей для массовки.
Единственное, на что я согласилась, — сходить на небольшое мероприятие для ветеранов. И ведущей его была какая-то (видимо, не очень умная) девушка из БРСМ. Ведь она начала бодро предлагать ветеранам угоститься … «хлебом, как на войне». Она аж тряслась восторга!
«Мы приготовили специально для вас хлеб по рецепту военных лет! Вот такой же хлеб, как вы ели в молодости!»
Даже я в свои четырнадцать-пятнадцать лет понимала, что не может быть «хлеб, как на войне» чем-то вкусным. Ну вряд ли это синоним круассана! Но девушку было не остановить. Мне было очень неловко, ветераны тоже обменивались очень выразительными взглядами. Потом одна бабушка сказала:
— Детка, дай Бог тебе никогда не угощаться военным хлебом. Мы же в него и клей добавляли, и все, что рядом было.
«Я даже плакала, когда все мои подруги говорили, что готовы голосовать за кого угодно, лишь бы не за Лукашенко»
Ангелина:
— Я из маленького города, мои родители всегда поддерживали Лукашенко. Ну а я, как девочка-отличница и активистка, конечно, была сначала в БРПО, потом в БРСМ.
Для меня было вполне естественным слушать взрослых, участвовать в тех мероприятиях, в которых скажут. И да, я действительно верила, что у нас лучшая страна и лучший президент, которого невозможно никем заменить.
Помню свои первые выборы, когда училась в вузе — это был 2010 год. Плакала, когда мои подруги говорили, что не будут голосовать за Лукашенко. Честно не понимала, что им может не нравиться.
А вот в 2020 году поняла… Считаю и себя, и своих родителей жертвами пропаганды.
«Вся идеология строилась вокруг темы войны»
Максим:
— В моей школе вся идеология строилась вокруг темы войны. Мы ездили в Хатынь, Брестскую крепость, ходили в гости к ветеранам. И я даже сам не понял, в какой момент начал ненавидеть Германию. Мне казалось, что эта страна — враг навсегда.
Когда мне было лет десять, папа с дедом смотрели какой-то футбольный матч — сборная Германии с кем-то играла. И я с гордостью заявил, что не буду болеть за фашистов.
Как из-за этой фразы на меня начал кричать дед (который, между прочим, помнил и войну, и фашистов — ему лет шесть было, когда все началось). Кричал, что нельзя оскорблять людей только из-за национальности и многого другого. Мне же было очень обидно, потому что я не понимал, что сказал не так: в школе же нам много раз объясняли, что немцы — это враги.
То, что идеология и по сей день не изменилась, я понял в 2014 году, когда случилась аннексия Крыма — тогда обстановка в обществе была нервная. И моя маленькая дочь, увидев однажды новости, спросила: «А на нас Германия не нападет?» Я удивился: откуда такие мысли? Почему Германия должна нападать на Беларусь? Выяснилось, что в садике рассказывали о войне и фашистах, а моя дочь решила, что и на Украину Германия напала, ведь кто же еще?
«Я профессионально сбегал со всех мероприятий»
Павел:
— Я был среди тех, рядом с кем на идеологическом мероприятии всегда становится учительница и каждые пять минут шипит: «Тише, тише!» Мы с друзьями всегда шутили и стебались над выступающими. Меня заставили вступить в БРСМ, но я профессионально сбегал со всех мероприятий.
Ну а что делать, если неинтересно?! С просмотров белорусского кино мы уходили ровно через 10 минут после начала. Не стали смотреть даже тот фильм, где в эпизодической роли снялся наш одноклассник — он, кстати, тоже сбежал.
Я помню только единственное действительно интересное мероприятие, которое как раз проводил БРСМ. К нам в школу пригласили ветерана, но организаторы не стали заранее узнавать, чем же он занимался в войну. Медали есть, ну а что еще нужно?
Нас согнали в зал, ветерана посадили на сцену, почетные гости — все как положено. И тут ветеран начинает рассказывать, что он был в заградотряде. А дальше детально, как он самострелы расследовал и как расстреливал тех, кто не хотел воевать.
И с одной стороны, это было очень интересно — мы впервые слушали такие истории вместо официальных, прилизанных версий. А с другой, было смешно смотреть на весь «официоз» — они там то краснели, то зеленели, то белели. Ведь ветерана на полуслове не остановишь и со сцены не прогонишь, а что делать непонятно. Вот тогда я впервые начал думать о том, какой на самом деле была война.
Комментарии
а ў рэальнасці, як аказалася, можна