Душевное интервью с Лерой Яскевич, которая рвет интернет музыкальными каверами, об ответственности перед аудиторией, провинцию и поколение блогеров
Лера Яскевич мало чем отличалась от других подростков из поселка Богушевск с населением чуть больше 2-х тысяч человек, пока им не провели нормальный интернет, а она не открыла для себя функцию «видео» на фотомыльнице. В 2012 году она начала вести свой канал на ютубе, куда чаще всего выкладывала каверы на самые разные песни — от исполненных Максом Коржом и ЛСП до Taylor Swift и Radiohead.
В какой-то момент число просмотров этих роликов стали переваливать за сотню тысяч, а потом, когда близился школьный выпускной, ей вдруг написала менеджерка Аня из Минска: помогла поступить в БГУКИ, свозила на украинский Х-Фактор…
Сейчас на ютуб-канале Леры больше 400 тысяч подписчиков, в инстаграме — почти 200 тысяч человек. Ей 19, она все так же записывает каверы, но вдовесок вплотную занимается песнями собственного сочинения.
Мы поговорили с ней об ответственности вещания на такую большую аудиторию, о белорусской провинции и характерных чертах поколения, родившегося на стыке 90-х и нулевых.
«НН»: Как-то в одном интервью ты говорила, что было бы отстоем расти в богатой семье. Сегодня ты все увереннее становишься на ноги в материальном плане, делаешь рекламу, неужели нет таких мыслей: вот, наконец-то позволю себе это и это?
Лера Яскевич: Иногда я думаю, что возможно, хотела бы однажды себе дом. Или насобирать деньги на машину. Конкретно сейчас мы снимаем квартиру с Аней, съезжать я не хочу. Мы с ней, тьфу-тьфу, почти никогда не ругаемся. Ни у нее, ни у меня нет бойфренда — нам спокойно живется вместе. Я мою посуду, потому что она это дело ненавидит. Она пылесосит.
Я очень хотела бы помочь родителям достроить в Богушевске дом. Но понимаю, что не насобираю столько денег мгновенно, чтобы закрыть этот вопрос одним махом. Хотя недавно купила маме садовые качели: она их давно хотела.
Все, что сейчас откладывается, почти сразу тратится на инструменты или видеооборудование.
«НН»: Но у родителей ты сама деньги уже давно не берешь?
ЛЯ: Мне бы было стыдно. Вообще, я еще в Богушевске начала становиться более-менее независимой в материальном плане. Когда появилась первая мыльница, начала фотографировать выпускные, просто людей — там у нас это почти никто не делал тогда. Этими деньгами отбила покупку ноутбука. А позже ютуб начал приносить деньги: 10, потом 30 долларов в месяц. Какие-то люди мне еще постоянно донатили…
«НН»: В твоей семье кто-то еще связан с музыкой?
ЛЯ: Они все у меня просто очень любят петь. Но прямо хорошо поющей в семье является бабушка Лиля, или Лилек. Она мне всегда пела калыханки, разные песенки из маленьких книжечек — благодаря ей, можно сказать, я очень полюбила этот процесс.
«НН»: На гитаре ты научилась играть сама, а вокалом занималась?
ЛЯ: Вообще никогда не работала с вокалом. У меня как-то не заладилось со школьными педагогами: им не нравилось, как я пою. Они занимались с любимчиками, в число которых я не входила. Видимо, жизнь меня сберегла от академично-народного построения голоса.
Но у меня не стихает процесс внутреннего саморазвития. Помню, шла однажды к бабушке, проходила мимо школы, напевая какую-то песню Димы Билана. Там были ноты, которые я брала неправильно. В голове я знала, как их спеть, но голосом не могла. Тот момент я повторяла снова и снова. Пока дошла до бабушки, у меня все получилось. Так оно и работает: я просто постоянно пою, не представляю себя без этого дела.
Часто даже в каверах на русскоязычные песни Лера использует трасянку, это добавляет им дополнительную изюминку. Что касается белорусского языка, то девушка признается, что, хотя и училась в белорусскоязычной школе, учителя там были плохие. Знание, как следствие, такие же. Но она все равно поет по-белорусски и думает, что запишет на белорусском языке и свои песни.
Пока мы идем по Октябрьской, Леру окликает прохожая: «Лера, это ты? Можно с тобой сфотографироваться?». Мама девушки их снимает, та делится своей любовью к ее творчеству.
«НН»: Ты легко и без боязни идешь со всеми на контакт?
ЛЯ: Мне приятно внимание, я же делаю музыку для людей, почему я должна их игнорировать? Вообще не понимаю, блогеров или звезд, которые скрываются как-то или избегают этого. Которые идут все такие важные. Типа: «Посмотрите, вот он я, меня все знают». А он на самом деле никому не нужен, один пафос. Кто-то, может, боится быть сфотографированным не в лучшей форме. Меня лично вообще не напрягает, что я могу выглядеть нелепо, а где-то даже некрасиво.
Для меня не проблема обнять незнакомого человека. По-моему, объятия — это приятный способ показать, что тот, с кем ты обнимаешься, больше, чем просто знакомый. Надеюсь, меня в такой момент не захотят застрелить, конечно. Потому что иногда в личку серьезные, взрослые мужчины пишут угрозы с убийствами.
Тоже самое со слезами, например. Меня легко расстроить, расчувствовать. Но я не хочу скрывать этого, стесняться. По-моему, слезы — это самые чистые и правдивые, ценные эмоции. Может, мое проявление эмоций сделает всех остальных человечнее и добрее.
Лера признается, что, когда есть время, она тусуется с друзьями именно на Октябрьской. Когда начинается учеба — на Институте культуры, где стоит ее БГУКИ: Лера учится на режиссера обрядов и праздников. В остальном Минск пока плохо ей изучен.
«НН»: Как дела в универе? Скоро новый учебный год…
ЛЯ: Универ часто приходится прогуливать из-за концертов, так что, может, я буду переводиться на заочку. Мне кажется, я там теряю время: делаем одно и то же вот уже два курса подряд, одни и те же пластические этюды, развития никакого…
Неизвестно, что случится завтра: может, я голос потеряю или еще что. Не вижу смысла тратить время зря, делать то, что вообще не нравится — жизни слишком мало. Сейчас я хочу заниматься только музыкой и отдаваться этому целиком.
«НН»: За концертами и записью в студии ты успеваешь навещать родных в Богушевске?
ЛЯ: За это лето вышло три раза. Отъедаюсь дома всегда по полной: в Минске могу за день всего один раз перекусить, а там — раз семь нон-стопом. В Богушевске есть друзья, там очень круто — душа отдыхает. Так, в Минске у нас нет телевизора, а там я смотрю по тв1000 фильмы, которые в интернете не нашла сама. Мы с мамой раньше постоянно (на выходных или когда я болела) любили укрыться одеялом на диване и смотреть кино.
«НН»: Где тусуется молодежь Богушевска — сдай места.
ЛЯ: У нас есть клуб — главный эпицентр жизни. Летом туда раз в неделю привозят кино. Правда, такое себе. Есть здание под условным названием Зеленое. Возле него собираются компаниями и в «Крокодила» играют. Раньше Красное еще было — там склад располагался. С того места всегда очень красивые закаты открывались, видно, как поезда ездят. Классно сидеть там с компанией, смотреть на все это и обсуждать под пиво планы.
Из Богушевска валит и молодежь, и взрослые. Работы нет. В основном, все ездят на заработки в Витебск или Оршу. Мой папа, например — в командировки в Брест, причем от минской организации. Мама же успела поработать и продавцом, и уборщицей, и швеёй. Но после того, как на нее в магазине повесили недостачу как на новенькую, сказала, что за кассу больше никогда не станет.
«НН»: У тебя нет страха, что твои собственные песни зайдут аудитории не так хорошо, как каверы? Все же каверы делаются уже на хиты…
ЛЯ: Я думаю об этом порой и стараюсь воспринимать подобный вариант развития событий как норму. Понятное дело, я на протяжении стольких лет занималась каверами, записывала их на ютуб, а тут внезапно — свои песни. Но часть моей аудитории уже два года меня просила записывать именно свое, показать, о чем я думаю. Предполагаю, что эти люди со мной останутся.
«НН»: Ты делала несколько каверов на песни русской певицы Монеточки. Так вот, в одном из интервью на вопрос о том, почему она стала чуть ли не голосом поколения, она отвечает: «В России, если пишут попсу — даже качественную — она обязательно про ссоры, расставания. А музыки с интересным текстом, которая при этом была бы танцевальной, крутой, свежей — почему-то не было давно. Мне кажется, у меня получается делать что-то подобное».
Твои песни сейчас, из тех, что выложены в открытый доступ, в основном лирические. Будешь ли ты расширять тематические и жанровые рамки? И как тебе перспектива стать голосом поколения?
ЛЯ: На данном этапе я ощущаю себя меланхолично, отсюда и грустные, лирические песни. Еще меня очень трогают рассказанные жизненные истории. Чужие проблемы я переживаю в себе даже больше, чем собственные.
Я не исключаю, что может произойти какое-то политическое событие, например, которое меня тронет, и я напишу об этом. Но сейчас мои песни обо мне и моей душе. Однако, снова повторюсь, жизнь меняется. Год назад я вообще не думала, что буду писать свои песни, боялась этого, комплексовала. А тут мы записываем альбом, уже две песни готово. На пластинке, к слову, будет больше электронного звучания, которое мы смешиваем с аккордеоном, гитарой и флейтой и др. Я себя ищу. Гитара — это круто, но хочется полного погружения. Хочется ощущать себя в музыке, один инструмент не всегда это дает.
Что касается голоса поколения. Специально я бы точно к этому не стремилась. Но если это произойдет, мне бы очень хотелось давать что-то очень хорошее тем, кто верит в меня, и идет за мной. Это очень ответственно. Вот Макс Корж как раз, мне кажется, сильно взял молодежь за руку — он как батя.
«НН»: Продолжая тему каверов, ты как-то делала и на еще одну русскую исполнительницу Гречку. В одном из интервью она раскритиковала белорусскую молодежь, сказала, что мы более забитые, в сравнении с русскими ребятами, что думаешь на этот счет?
ЛЯ: Я не раз слышала от разных людей фразу: «По вам видно, что вы народ зашуганный». Видимо, я не в том окружении, где люди боятся высказаться. Я не ощущаю, что белорусы какие-то несвободные и все в таком духе.
А вообще странно, когда приезжие делают такие быстрые, поверхностные выводы.
«НН»: Твоя команда на данный момент — это ты и твоя соседка, менеджерка Аня?
ЛЯ: В основной — да, мы вдвоем. Еще есть Дима и Тим, которые занимаются аранжировками.
У меня часто спрашивают, сколько будет стоить реклама или мое выступление — я не могу ответить на такие вопросы: мне не нравится себя оценивать. И я рада, что есть Аня, которая на себя это взяла. Я бы сама и по концертам не начала ездить, если бы на пути не появился взрослый, толковый человек, который бы показал, как это устроено. Который знает, как вести себя с теми, кто хочет обмануть. А обмануть хотят все и кругом.
«НН»: Видела тебя как-то в феминистской майке, это что-то для тебя значит?
ЛЯ: Это просто прикольная майка, которую Аня привезла из Вильнюса. Но вообще я вдохновляюсь сильными женщинами. Леди Гагой, например — у нее невероятная биография. Молодежь, которая растет со мной, новое поколение, уж точно не будет верить в чушь вроде: «место женщины на кухне, а мужик пусть работает».
В целом, я не люблю обозначения чего-то. Не люблю, когда из каких-то вещей или явлений делают культ: когда такие ситуации возникают, я просто отхожу подальше в сторону с поднятыми руками.
«НН»: Поэтому ты не присоединилась ни к одной субкультуре, хотя и слушала в школе «Tokio Hotel»?
ЛЯ: Я как-то хотела быть теми, кто пришел после эмо: трэшеры вроде, тоже челкари какие-то непонятные. Но меня в тот момент просто неудачно постригли. К нам в Богушевск приехала одна парикмахерша из Витебска типа «с золотыми руками, супер-пупер модная». В итоге весь поселок она постригла под одну гребенку: даже взрослые тетки ходили с этими челками.
«НН»: Что тебе нравится в твоем поколении, а что раздражает?
ЛЯ: Нравится, что мы проще относимся к таким вещам, как, например, мнение чужого человека. Когда я жила в Богушевске, меня сильно бесило, что все друг друга знают, и когда мама мне повторяла: «Лера, прекрати это делать, что о тебе подумает тетя Галя!». А мне вообще было по барабану: от этого что, мир изменится? Мы потихонечку начинаем отходить от старых предубеждений и стереотипов.
А напрягает в моем поколении то, что все хотят быть блогерами. Далеко не все осознают, что это такое, что это ответственность: на тебя же смотрит некая аудитория, с тебя берут пример. Люди, которые творят всякую ересь на камеру (едят порошок, лэтсплейщики всякие) не думают, что это видят дети.
Мой малой вот, ему 10 лет, тоже попросил ему камеру купить, чтобы блогером быть. Они очень быстро развиваются: Даня сам себе скачал программу, делает клипы, озвучивает видео.
«НН»: Ты сказала, что мама тебя время от времени одергивала, как же тебе удалось в итоге настаивать на своем, татуировки те же сделать?
ЛЯ: Мне кажется, я просто революционерка по духу, у нас с мамой было много воспитательных бесед, где воспитательницей была я.
Первая татуировка у меня появилась в 15 лет, папа не знал. Увидел — сказал, что снимет с кожей, но потом смирился. А мама все же старается идти в ногу со временем, поэтому разрешила. Она у меня и в компьютерах сечет. Даже моя бабушка в соцсетях сидит, лайки мне ставит и комментарии пишет.
«НН»: Если бы тебе сейчас внезапно поступило предложение уехать за лучшими перспективами, например, в Россию, поехала бы?
ЛЯ: Предложения, кстати, уже поступали. Всякие разные продюсеры думают, что им все можно. Считают, раз ты из деревни, ничего не понимаешь в шоу-бизнесе, то они легко возьмут тебя в оборот, заберут права на твою жизнь и будут указывать, что делать. Ты отказываешь им, а они не понимают: как так?
Мне кажется хорошо там, где есть я. Не совсем правда, что, уехав куда-то, добьешься большего. Мне пока все нравится, я не хочу «сбежать из этой вашей Беларуси».
«НН»: Кем ты видишь себя через лет 5?
ЛЯ: Я хочу быть классной чувихой, которая поет крутые песни и приносит людям невероятные эмоции. Очень хочу собрать стадион на свои песни. Еще надеюсь, что озвучу в ближайшем будущем какой-нибудь мультик, только чтобы мой персонаж пел — это прям мечта-мечта. Обожаю мультики и смотрю их постоянно. Мне кажется, я поэтому чуток такая «тряпочка», потому что помешана на мультфильмах. Мои ровесники, которые далеки от этих сказочных миров, более пессимистичные что ли. А я считаю, что мультики учат верить в лучшее и справляться с трудностями. Это очень помогает по жизни.
Комментарии