«В Купаловском сейчас работают люди, которые раньше говорили: зачем это белорусский язык?» Большой разговор с Павлом Харланчуком
Павел — звезда белорусской сцены. Летом он присоединился к труппе Московского театра под руководством Сергея Безрукова. «Наша Нива» поговорила с Павлом о теперешней жизни. О попытках стереть любые упоминания о нем, купаловцах и официальном Купаловском, снах после Окрестина и семье.
«Выбор пал на театр, где разрешают сниматься в кино»
«Наша Нива»: Много ли предложений о работе вам поступало?
Павел Харланчук: Первый серьезный разговор и предложение были на роль в постановке «Процесс» по Кафке от Александринского театра (в Питере. — «НН»). Уже были назначены репетиции на осень. Мне как раз подходило, потому что летом я поехал на съемки в Узбекистан. Но мне позвонили во время съемок и сказали, что там должно быть 10 установочных репетиций в июне. А у меня плотный график, и это было невозможно. Поэтому с Александринкой не получилось.
Ходил я и к Владимиру Машкову. Думаю, при желании мог бы там работать. Но в приоритете съемки, потому что это больше материально обеспечит. Тут нужно выбирать между чувствами и разумом. Потом ходил к Писареву, разговаривал с Газаровым (художественные руководители московских драматических театров. — «НН»).
«НН»: Почему российские театры рассматривали?
ПХ: Просто в Москве больше съемок, и театр — не самая главная часть моего выбора. В Киеве у меня были проекты, но обычно раз в год.
Когда я отослал свое видео в Губернский театр, ответили: все нормально, только нет ставок. А потом написали, что есть роль, и я пошел туда. Выбор на этот театр пал, так как там разрешают сниматься в кино.
«НН»: Зарплаты в российских театрах намного больше, чем в наших? Как там с жильем?
ПХ: Насчет зарплаты сказать не могу, поскольку еще по получал. Ни про какое жилье речи не было. В Александринке есть при театре какие-то квартиры, а тут нет. Каждый сам за себя, актеры сами снимают.
В среднем зарплата в театре, я думаю, 800-1000 долларов.
«НН»: Где в ближайшее время вас можно увидеть — на сцене, на экране?
ПХ: Вышла одна премьера на ютубе-канале — «Элли», экспериментальный сериал с короткими эпизодами. На Первом канале — сериал «Спросите медсестру». Снимался у Карена Оганесяна, близкого мне человека, в «Игре на выживание», втором сезоне (это как раз было в Узбекистане).
На сцене буду играть в спектакле «Нашла коса на камень» по Островскому. Выступаю 19 октября и 3 ноября. Пока один спектакль, но есть еще предложения на две роли — в «Вишневом саде» на Петю Трофимова и в «Сирано де Бержерак».
«Если б купаловцам дали собираться в каком-нибудь месте, однозначно были бы аншлаги каждый день»
«НН»: После увольнения труппу купаловцев, кажется, тоже приглашали переехать в другой театр. Почему решили оставаться?
ПХ: Я слышал, что были предложения забрать часть артистов, не всю труппу. А почему не поехали, не знаю. Я в силу обстоятельств, вынужден был отойти. Если бы я был один, я б никуда даже шагу не сделал. Сидел бы параллельно на каких-нибудь озвучках, халтурках. Но мне надо работать, потому что у меня дети вырастают и повышаются все расходы.
«НН»: Купаловец Иван Трус ушел в Александринский театр. Кто-то еще искал себе новое место?
ПХ: Не знаю. В каком театре? В Минске невозможно — у нас черный билет, я не думаю, что мы тут устроимся. Знаю, что некоторые уехали. Дробят труппу понемногу. Знаете, если бы дали работать, спокойно собираться в каком-нибудь месте, однозначно были бы аншлаги каждый день. Но не дают же этого делать.
«НН»: По чему из того купаловского периода скучаете?
ПХ: Я по Купаловскому сильно скучаю. Не знаю, смогу ли полюбить новый театр. Там люди искренние, мне очень нравятся, но мое сердце в Купаловском навсегда. После него желания искать что-то еще не было — к сожалению, это необходимость. Я работал в лучшем театре в своей жизни. Скучаю по людям, потому что с ними и творческие победы можно было отмечать, и переживать поражения.
«НН»: А следите за теперешним купаловским?
ПХ: Нет. Доносятся какие-то сведения, кто туда перешел. Мне было очень удивительно, что перешли пару человек, которые, когда я с ними во время работы в Купаловском общался, говорили: «Ой, этот белорусский язык, зачем он». И теперь эти люди в театре работают. Что их переубедило полюбить белорусский язык?
«НН»: Как вам новый художественный руководитель Ольга Нефедова?
ПХ: Понятно, что Ольга перекручивает все на свой лад — что все наши сборы были спланированные, что работа давно велась насчет этого, что кого-то подкупили. Это все не так.
Назначение ее на должность стало, мягко говоря, сюрпризом. Поскольку никаких заходов со стороны Ольги во время работы в театре насчет того, чтобы его возглавить, не было. И ее кандидатуру в ближайшие годы как художественного руководителя, если вернуться в предыдущее время, я бы не рассматривал. Потому что там Гарцуев был бы первым вариантом, если не Пинигин. Я даже про такие амбиции от Ольги не слышал. Но значит, из тех, кто остался в театре, она была самая достойная, смелая — наверное, так нужно считать.
«НН»: Вам сейчас не хватает возможности выступать по-белорусски?
ПХ: Я могу сказать, что в работе стало больше русского языка, но он был и раньше. И в стенах Купаловского, когда мы с парнями начинали по-белорусски говорить, подходили некоторые артисты этого театра и спрашивали: «Ребята, извините, а можно вопрос: почему по-белорусски?» В кино по-белорусски я снимался только один раз — в ленте «Талаш».
Меньше стало разговоров с коллегами и спектаклей по-белорусски — это правда. Но я белорусский язык не исключаю — с детьми на нем общаюсь, думаю на нем.
«Я уже легче переживаю моменты, когда меня стирают»
«НН»: Вам снится Окрестина (Харланчука задерживали 11 августа 2020-го. — «НН»)?
ПХ: Нет. Понятно, что у меня не было таких мучений, как у людей, что теперь сидят. Да, я тоже попал под зверский ОМОН, освирепелых, накрученных людей. Была камера на 60 человек, которая рассчитана на шесть, были почти сутки без еды и воды. Мы стояли на расстоянии 20 сантиметров один от одного, и не было места ни присесть, ни прилечь. Оно, конечно, не забывается, но, слава Богу, не снится.
«НН»: Вас когда отпускали, один сотрудник сказал: «Не держи зла». Удается?
ПХ: Не мне с ними разбираться. Когда была история с театром Максима Горького (в 2006-м Павла уволили оттуда, после того как он отсидел 10 суток за палаточный городок на площади. — «НН»), как-то у меня так организм перестроился и я подумал, что чувствовать ненависть и жить местью будет хуже для меня.
Ничего поделать с этими людьми я не смогу, а сам буду мучаться, злиться, гореть изнутри. Я не могу жить ненавистью. Я не принимаю то, что эти люди делают. Но думаю, есть суд справедливости гораздо более влиятельный и сильный, чем моя злость.
Фото gm-production.ru
«НН»: Что для вас стало самым сложным за этот год?
ПХ: Слушайте, эти сложности еще продолжаются. Перезды, поиск работы, жизнь между, нестабильность. Конечно, я уже легче переживаю моменты, когда меня стирают. Сначала вывесили рекламу со мной, потом сняли.
Знаю, что убирают фамилию и на киностудии. Один актер давал интервью государственной газете, упомянул меня, и корреспондент прямо сказал: извините, но мы фамилию Павла не можем публиковать.
«НН»: А что за история с рекламой? Вы стали лицом мужской коллекции «Элемы»…
ПХ: А потом все сняли, в инстаграме подчистили фото, плакаты на улицах убрали. Слухи пошли, что я невероятные деньги за рекламу попросил. Может, это еще всплывет, скажут про меня, что наживаюсь на государственные деньги.
«НН»: Вы футбольный болельщик. Продолжаете следить за белорусским футболом?
ПХ: Я слежу только за актёрской командой «Без грима», где играют мои друзья и которую создал Юрий Иванович Зинченко. Я так благодарен этому человеку за то, что он когда-то в моей жизни появился. В команде актеры из разных театров, кубок недавно взяли.
Время от времени смотрю, на каком месте Гомель, потому что я родом оттуда. А больше ни за кем не слежу.
«НН»: Сами теперь, наверное, не играете в связи с переездом?
ПХ: Да, это одна из больших сложностей в моей жизни, потому что у меня нет команды, с которой я мог бы тренироваться.
«Старший сын с 15 лет живет свой жизнью»
«НН»: В инстаграме вы подписаны «Кутуньо». Почему?
ПХ: Мой первый псевдоним. Связан еще с той историей с театром Максима Горького. Это первый раз, когда меня затирали. Я тогда играл в Современном художественном театре, и в начале спектакля мы выходили на сцену, называли свою фамилию и говорили роли, которые исполняем.
Перед спектаклем ко мне подошел художественный руководитель Владимир Ушаков и сказал, что есть какой-то куратор по мне, лучше не называть свою фамилию, придумать что-то другое. Ну я вышел и представился: меня зовут Павел Кутуньо. Не знаю, почему это в голову пришло. Так первый псевдоним и прижился.
«НН»: Как часто теперь видитесь с семьей?
ПХ: Нечасто, раз в месяц.
«НН»: Вашему старшему сыну 18, поступил куда-то?
ПХ: Нет, Филип с 15 лет стал жить своей жизнью и даже не с нами. Пробует где-то работать. Я держу с ним связь. У него нелегкая судьба, конечно, и улица его затянула, были подростковые проблемы административного характера.
Когда с нами жил, шел на физмат, когда выбрал свой путь, были другие варианты, хотел на повара учиться. Но так никуда не поступил.
«НН»: Для вас это болезненно, что он решил своей дорогой идти?
ПХ: Ну вначале было болезненно, очень, потому что много усилий было вложено — и Анна занималась, и репетиторы. Филип сообразительный парень. Потом мы подумали, если он будет счастлив поваром, это тоже хорошая работа.
А когда не захотел быть поваром, мы смирились с тем, что человек выбрал свою судьбу. Я же не могу его за руку провести по всей жизни. Моя задача — сказать ему, что будет в итоге, если он пойдет туда или туда. А насильно, даже если это близкий тебе человек, невозможно ничего сделать.
«НН»: Кто-то из дочек в актрисы собирается?
ПХ: Средняя Оливия занимается в театральной студии. И Аделя могла бы, но она больше увлекается хип-хипом, вокалом. Не знаю, как младшая, пока не заявляла. А Ивона, кажется, не хочет.
«Мы вышли с любовью, и с другой стороны люди настроились на войну»
«НН»: В августе прошлого года вы писали, что не стоит ждать скорых перемен. Почему уже тогда были уверены в этом?
ПХ: Я думаю, это в силу белорусского характера. И мне очень нравится, как наш народ вышел, как мы противостояли мирно, без оружия, без ненависти. Это было на самом деле движение любви и желание перемен.
Знаете, тут дело в том, что мы вышли с любовью, а с другой стороны люди настроились на войну. Когда у них оружие, бороться очень тяжело. Но я не хотел бы другого пути, чтобы на улицах Минска было то, что показывали по государственным каналам и чего не было: коктейли Молотова, убийства, раненые силовики.
Конечно, этот путь очень долгий. И коллеги украинские говорили, что мы слишком мирные, и армяне так говорили. Теперь выезжают лучшие люди, рестораторы, айтишники, идет давление на спортсменов… Наверное, в этой стране настанет время кафетериев и дворцов культуры.
«НН»: Что ожидает культурную среду? Часть актёров и групп уехала, курсы «Мова нанова» прикрыли.
ПХ: Или в онлайн, или в андеграунд уйдет до поры до времени. И эти люди останутся героями для культуры Беларуси, если они будут продолжать работать.
Даже если она будет за пределами республики. Потому что находясь теперь в пределах республики, невозможно стопроцентно сказать, что мы работаем на ее культуру. Я пока пробую стать на ноги, чтобы ощущать себя нормально.
«НН»: А что чувствуете, когда теперь в Минск приезжаете?
ПХ: Может быть, сокрушение. Я вспоминаю то время, когда на улицах было под 300 тысяч. Знаю, что в этом городе еще много любви — она там была и она даст свои ростки. Я почему-то теперешний Минск не чувствую. Смотрю и вижу прошлое. Странное чувство, не могу одним словом описать.
«Можно взять автомат и пересечь границу?» Паук спросил у пограничников, законно ли российские войска в 2022 году пересекли белорусско-украинскую границу66
Комментарии