«На свободе тогда никто не думал, что люди будут столько сидеть». История политзаключенного, который прошел через СИЗО, ПКТ, колонию и тюрьму
Антон оказался в заключении еще до августовских протестов 2020 года. Когда в СИЗО ему рассказывали о марше, поверить в это парню было сложно. Надежд на скорое освобождение у Антона не было: «Это на свободе тогда никто не думал, что люди будут столько сидеть». Он рассказал «Медиазоне», что условия в колонии были для него «каторгой» — настолько, что он не жалел, когда попал на самый строгий режим — в тюрьму.
«Радовался, что наконец увидел деревья». Освобождение и страх перед ним
«Мне больше всего хотелось сразу пройти хотя бы 200 метров под открытым небом, чтобы никаких заборов, чтобы в одном направлении, не разворачиваясь, — вспоминает Антон первый день на свободе после тюрьмы. — Потому что в камере — пять шагов до стены и обратно. Я так радовался, что наконец увидел деревья. Они еще были без зелени, но ведь живые, настоящие, вот они. Я их вижу».
После четырех лет за решеткой «на все смотришь другими глазами», говорит Антон.
«Люди живут своей жизнью и ничего не знают о жизни за решеткой. Их жесты такие свободные, такие вольные. Стиль одежды, разговоры — у них все свободное. И думаешь — как я давно всего этого не видел, не слышал».
Примерно за год до освобождения Антон начал беспокоиться, что против него заведут уголовное дело за злостное неповиновение администрации колонии и он получит дополнительный срок. Политическим заключенным часто откладывают освобождение таким образом, даже если реальных оснований для нового дела нет — администрации нужно выполнить план, говорит Антон.
«Тогда «раскрутили» другого человека, и [у меня] как-то отлегло. А его раскрутили буквально за пару дней до освобождения. Его девушка ждала. И он сидел тихо, тише воды. И вот так случилось — его осудили, а всех отпустили. Это чувство возникает подсознательно, потому что слишком долго ты живешь в состоянии тревоги, дурацкой интриги — кого? А потом думаешь: даже если «раскрутят» тебя — да пошли они в жопу, посижу. Не сломают. Надоело», — объясняет Антон.
Он считает, что если в администрации на человека «есть указ» сверху, то независимо от того, как он себя ведет — даже если будет выполнять все требования, — все равно получит дополнительный срок.
«Камеры тесные, дни серые». Тюрьма
На свободу Антон выходил не из колонии, а из тюрьмы — самого строгого режима содержания заключенных. Тюрьма — это ряд мрачных однообразных дней, где со временем меняются только сюжеты книг, которые ты читаешь, говорит Антон. В отличие от колонии, где заключенные живут в так называемых бараках и могут перемещаться по территории, хотя и под присмотром сотрудников, в тюрьме осужденные содержатся в закрытых камерах (как, например, и в СИЗО).
«Сидишь на одном месте, камеры тесные, дни серые, и ты в них путаешься. Вспоминаешь событие и думаешь: «А когда оно было — на этой неделе или на прошлой? В понедельник или четверг?» Тюремная болезнь — теряешься во времени. Поэтому много читаешь, чтобы просто забыться от реальности».
За годы в заключении в целом Антон провел 180 дней в штрафном изоляторе. ШИЗО в тюрьме, где содержался Антон, — это небольшое холодное помещение с плиткой на полу, обшарпанными стенами, кроватью, прислоненной к стене, столом, стулом и радио, которое звучит с 6 утра до 10 вечера.
«По радио какая-то государственная станция, которую слушать невозможно. Это настоящая психологическая пытка. Какой-то лютый агротрэш, 10 одинаковых треков, один другого хуже. И на протяжении лет станция не меняется. Ты ее просто ненавидишь. Она настолько достает — бывало, что аж руки трясутся, что читать невозможно. И не спрятаться от нее никуда. Некоторые менты ходят и включают громче».
«День поработал, потом высморкался — и все черное». Колония
В колонии, где перед тюрьмой находился Антон, его распределили в цех переработки полиэтилена высокого давления.
«Тебе приходит сырьё — пластиковые маленькие шарики. Есть черные, есть прозрачные. Их в тюрьме называют бубки. Их нужно сортировать, чтобы отдельно были черные, отдельно прозрачные. Потом их плавят и делают из них пакеты».
На производстве поднималась пыль, которую заключенные были вынуждены вдыхать.
«День поработал, потом высморкался — и все черное. Я потом надевал маску медицинскую — ходишь по цеху пару часов, а в том месте, где у тебя нос, просто черные пятна появляются».
Работа в таких условиях создавала риск для здоровья. Зарплаты почти не было, а из нее ещё вычитали деньги за коммунальные услуги и еду.
Из-за конфликта с администрацией Антон несколько недель провёл в ШИЗО. Потом его перевели в помещение камерного типа, а оттуда — на тюремный режим.
«Времени не было даже написать письмо родным». Место, где теряется время
Несмотря на то, что Антон оказался в тюрьме, он об этом не пожалел. Условия в той колонии он называет «каторгой», а проведённое там время считает потерянным бессмысленно, потому что там даже не было времени, чтобы почитать.
«Колония — первое место, где я почувствовал, что теряю время. Потому что режим, по которому там заставляют жить, просто невыносимый. Ты должен стать роботом, машиной, которую включили, и она всё время чем-то занята. С перерывом на сон и еду. Времени не было не то что на книги — даже написать письмо родным».
Тяжёлым в заключении и выводящим из равновесия для Антона был и «русский мир» с «криминальной романтикой»: «Бывает просто очень неадекватный контингент в камерах, который живет вот такой культурой. Слышишь эти песенки, шансон — и аж руки колотятся».
Но ко всему, что происходило в заключении, в том числе и к абсурдным заданиям, Антон со временем начал относиться спокойно и философски.
«Чтобы такого спокойствия достичь, нужно немного посидеть, в себе разобраться. Когда один сидишь, то у тебя есть такая возможность», — объясняет он.
Как Антон оказался в заключении
По уголовному делу в СИЗО Антон оказался до протестов августа 2020 года, но по политическому делу. Скоро в СИЗО, куда Антона перевели из изолятора временного содержания, стало появляться всё больше людей, задержанных за протесты. Они «с увлечением описывали марши» — так, что Антону даже не верилось.
На быстрое освобождение он не надеялся.
«Это на воле тогда никто не думал, что люди будут столько сидеть, что вообще люди будут сидеть по уголовке. А я был изолирован от этого эмоционального порыва. Немного по-другому воспринимал и время, и события. Не считал дни, не думал: «Ах, как долго». Просто жил одним днем. Есть проблемы, и нужно их как-то решать. А жить ожиданием там очень тяжело».
После освобождения из тюрьмы в начале 2024 года Антон так и не почувствовал себя до конца свободным, поэтому в скором времени уехал из страны. Дополнительной причиной стало и внимание со стороны милиционеров, которые приходили домой или звонили.
«Звонят из РАУСа, вызывают, говорят — подойдите. А там начинается: с вами хотят познакомиться опера, следственные, прокуратура. А мне зачем такие знакомства? А трудоустроиться куда с такими статьями? Когда ты только вышел, тебе хочется свободы, и даже мелкие ограничения воспринимаются остро. Думаешь — нет, я так жить не могу, здесь оставаться мне не стоит».
Комментарии