«Мне говорили, что я глупая и мне нужно в спецшколу». 18-летняя рокерша — о дислексии, подростках и депрессии
Ульяна Павлович — едва ли не самая молодая рокерка Беларуси: девушка начала петь в своей группе Atesta, когда ей было всего 13. Параллельно она боролась с дислексией — и это совсем не просто. Поговорили с Улей о ее истории и группе.
«Думаешь: может, я в самом деле глупая, не могу буковки различать»
Ульяна поет с 2018 года, тогда же и появилась группа Atesta. Она в группе с первых дней и называет себя одной из его организаторов: девушка пишет песни, частично делает аранжировки.
«У меня папа занимается музыкой уже много лет, имеет в этом большой опыт. Мы жили в собственном доме, и пристройка к нему — наша собственная студия, она у отца уже давно. Так что я просто была в этой тусовке с детства и в определенное время пошла петь.
Так сложилось, что музыка была мне более близка и более понятна, чем все остальное».
Как возникла группа? Сначала Ульяна прорабатывала папин материал из старых малоизвестных проектов, а потом появились музыканты. Отец девушки, Алексей Павлович, на то время играл в металлической группе «Торнадо». Он начал подписывать музыкантов оттуда: мол, запишите нам гитару, сыграйте с нами на концерте.
Потом появились собственные песни девушки. Группе нужно было название, и команда взяла слово Atesta — это название одного из старых проектов Алексея. Папа выступает вместе с Ульяной.
Почему выбрали именно рок? «Мне кажется, моя музыка больше похожа на инди, а то и на поп-музыку, как бы я ни хотела от этого отказаться. Да и всю жизнь возле меня был рок — это что-то близкое, понятное. Это сейчас я учусь другим стилям, что-то само рождается у меня в сердце», — объясняет Ульяна.
В школе Ульяна не была отличницей. И дело не только в музыке, а в том, что у девушки дислексия — а с этим нарушением непросто учиться:
«Большинство моих школьных учителей просто не знали, что это такое. Когда я пыталась им объяснить, мне говорили, что я глупая и мне нужно в спецшколу. Очень скоро поняла, что ничего объяснять не надо, буду просто ходить в школу и получать свои двойки. Тем более время у меня было занято музыкой, я училась петь, играть на гитаре, писать, а домашнее задание делала на переменах.
Дислексия и до сих пор мешает жизни. Когда я поняла, что она у меня есть, я осознала, как с ней надо работать, а когда ты ее не осознаешь, думаешь — может, я действительно глупенькая, не могу буковки различать. По факту они просто плешут перед тобой, слова путаются. Когда я вижу слово, я его не читаю и не слагаю из буковок, я его просто узнаю. Похожие между собой слова я могу спутать».
Учителя девушки долгое время говорили ей, что у них нет никакой программы для дислексиков, что только в спецшколе могут помочь Ульяне. Хотя такая система образования есть: там немного другие задания и система проверки знаний.
Сейчас белоруска учится в польской полицеальной школе и удивляется уважительному отношению учителей, несмотря на дислексию.
И это очень важно, объясняет Ульяна: «Когда живешь с дислексией, начинаешь не верить в себя, ведь тебе говорят, что дислексии не существует и ты просто глупая. А потом попадаешь в ситуацию, где люди знают, что такое существует и это нормально, и тогда учишься доверять своим ощущениям, мыслям, даже просто глазам. С одной стороны, дислексия — это очень неприятно и тяжело, а с другой — интересный опыт, когда он уже пережит и в нем уже не находишься».
«Подъехал незнакомый мужчина в черном, сфотографировал дом и флаг»
2020 год начинался для группы хорошо, и казалось, что это время роста. А потом случились пандемия, выборы и протесты в Беларуси, и выступать команде стало гораздо труднее. Сложнее стало получить гастрольное удостоверение, стало меньше клубов, где можно выступать, да и просто возник фактор опасности.
«После 2020-го были концерты, от которых мы отказывались, так как понимали, что можем с этого концерта уехать в автозаке, это для нас опасно. Пришлось выступать подпольно, концертов стало меньше — например, мы устраивали дворовые выступления в Зацени, где я жила.
В Беларуси после 2020-го стало так: если ты где-то выстреливаешь, на тебя обращают внимание не только слушатели, но и менты. Ты видишь, что не во всех пабликах теперь можно давать рекламу, Не со всеми группами петь, ведь к ним на концерт придет мент, и если это очень видимая группа, никто не знает, что из этого выйдет. Исчезли почти все фестивали, а на оставшиеся нас не брали. Мы могли только выступать в клубах вроде «Граффити» или TNT, а на такие концерты приходит только твоя аудитория», — вспоминает Ульяна.
А потом семья стала замечать, что ими интересуются власти. На доме Павловичей висел бело-красно-белый флаг, и однажды, когда внутри никого не было, к дому подъехал незнакомый мужчина в черном, похожий на тихаря. Он сфотографировал дом и флаг и понаблюдал немного у забора.
Потом у Ульяны возникли проблемы в школе — не только из-за группы, но и из-за ее позиции: «В белорусских школах есть такая «школа активного гражданина». То есть к нам раз в полгода приезжал дяденька и рассказывал, какой Владимир Путин молодец и что Россия — наш друг, а все поляки и католики — сволочь. Почти что вся моя параллель была оппозиционно настроена, и в его первый приезд мы с ним поговорили со своей точки зрения, и я тогда была в первых рядах. Следующий раз, когда он приезжал, меня на его выступление не пустили».
Когда девушка окончила 11 классов, нужно было сдавать экзамены, и она должна была выбирать между экзаменом по русскому или белорусскому языку. Из всей параллели Ульяна единственная выбрала белорусский язык, и план экзамена делали под него — педагоги не были от этого в восторге. Еще за полгода до экзамена они начали упрашивать девушку: мол, ну ты же понимаешь, давай изменим язык.
Когда Ульяна окончила школу, она начала готовиться к вступительным экзаменам в Академию искусств, которые сдала хорошо, но для поступления этого не хватило. Ей предлагали работу в кафе, куда ходят только силовики — не то, к чему стремилась девушка.
У родителей Ульяны был собственный бизнес — они продавали товары для детского творчества, работали в небольших павильонах. Матери девушки не продлили аренду одного из них, и Ульяна уверена, что это связано с деятельностью группы.
Спланировать отъезд было сложно: в Беларуси семья имела большой дом, двух собак, трех кошек, попугая и аквариум.
2 сентября 2022-го Ульяна с отцом покинули Беларусь: «Нам предложили ехать на фестиваль «Грай», и мы быстро согласились. У нас с папой было по гитаре и по ящику с рабочими вещами — ноутбук, инструменты для гитары, шнуры. Также мы имели по рюкзаку собственных вещей, собирались на день-два, и уже в автобусе поняли, что будем в Польше покупать новые вещи. Просто увидели, по каким пабликам идет реклама фестиваля, то есть на 90% по экстремистским.
Позже мать также уехала из Беларуси вместе с собаками и котом. А мы уже тогда в автобусе поняли, что если мы вернемся в Беларусь, нас где-то заберут, неизвестно только, успеем ли доехать домой».
Сейчас Павловичи живут около Варшавы и продолжают делать свою музыку. У группы есть несколько песен с провокационными для власти текстами. Но Ульяна не согласна, что ее песни можно назвать протестными — протест в них есть, но это не то, на чем построено все ее творчество: есть песни и о любви, и о надежде, и о свободе, и о зеленых деревьях.
«Просыпалась, ела, работала и засыпала, не имела времени и сил на творчество»
Как это — эмигрировать в 17? «Первые полгода в Польше у меня была депрессия. В Беларуси кроме подруг, родных, собак и дома осталась моя группа, и это была моя самая большая боль. Переехали мы с папой, переехала гитара и ноутбук, в котором все было, но тогдашний состав группы остался в Беларуси. Это была настоящая семья, иногда к нам подходили люди и спрашивали, не родственники ли мы с музыкантами.
Моя кровная семья большая, но не со всеми родственниками я разговариваю, считаю это нормальным выбором. А вот Atesta — та семья, которую я выбрала, самые близкие для меня люди, и тогда они остались в опасности, потому что мы уехали с не лучшим бэкграундом», — переживает Ульяна.
В какой-то момент девушка поймала себя на мысли, будто умерла. Она общалась через телеграм с подругой и музыкантами из группы, но это все ощущалось так, словно ее оплакивают.
Ульяна осталась одна — ее отец уехал по работе, участвовал в больших турах. У девушки не было друзей, с которыми можно было бы повидаться оффлайн, не было учебы, она ничего не делала и сидела подолгу дома. Белоруска нашла работу на медицинском складе, но быстро ушла оттуда, так как на работе у нее начались панические атаки.
Девушка вспоминает то тяжелое время: «Просыпалась, ела, работала и засыпала, не было времени и сил на творчество, на контакт с белорусскими знакомыми, потому что когда я просыпалась, они уже спали. Доработала на складе до конца испытательного срока и ушла оттуда. Это не стоило никаких денег, да и мне есть, чем заниматься, кроме работы. Только работать и спать — это вообще не мой стиль жизни, не понимаю, как можно так жить.
Было тяжело, и, наверное, надо было принимать меры, но я выплыла из этого сама. Уже не буду себя чувствовать так, как чувствовала до переезда, но я все-таки выросла из этого, да и сейчас я не такой ребенок, как тогда».
Отдельная история — то, как в эмиграции находить новых друзей. Ульяна вспоминает, что иногда ей писали и приглашали встретиться. А она, хотя и было одиноко, находила повод не открываться людям: мол, мне надо голову помыть, у меня носки не высохли. Это, уверена девушка, не то, что должно сдерживать от знакомств с новыми людьми.
Дело и в страхах: «Думала, что сейчас я познакомлюсь с новыми людьми и надо будет с ними прощаться, ведь так все в моей жизни происходит. Придумывала себе причины, почему я не должна ни знакомиться с кем-то новым, ни заводить новые дружеские отношения. Лучше я подожду, может, приедут старые знакомые и я все переживу, а если не переживу, то и ладно. Так с собой никогда нельзя делать».
Выбраться из депрессии помогла группа: из Минска приехал барабанщик Atesta, нашелся новый гитарист и начались репетиции, как раньше. Также Ульяна нашла новую работу — теперь она грумер, то есть парикмахер для собак.
«Если что, пусть все горит синим пламенем, я пойду тусоваться!»
Одной из проблем эмигрантов-подростков певица считает обесценивание собственных проблем — как от других людей, так и со своей стороны, если ты не понимаешь, что тебе тоже может быть плохо: «Сразу ухожу из компаний, где обесценивают, потому что не хочу объяснять, что у меня не так, и не считаю, что люди могут меня понять — если бы они могли, они бы так не говорили. Но я сама иногда впадаю в такое состояние, смотрю на своих знакомых — а им надо и за квартиру заплатить, и детей накормить, взрослая жизнь.
Просто сама иногда забываю, что мое мироощущение не такое, как у других людей. Вообще в 17-18 лет мир воспринимается не так, как в 30-40. Есть другие проблемы, но и другая эмоциональная устойчивость. И если на самом деле есть проблемы, лучше их принять, чем слышать от кого-то, что они недостойны внимания».
Atesta приняла участие в июльском марафоне солидарности с политзаключенными, и за это Ульяна оказалась подозреваемой в уголовном деле. Официально девушку обвиняют в «финансировании экстремистской деятельности». Белоруска улыбается — на уголовку отреагировала с радостью: «Если на меня заводят уголовное дело, значит, я делаю все правильно и меня заметили и боятся. Так супер, вот он — результат моей работы! Возвращаться в Беларусь я [все равно] не планировала. Есть страх, что мое уголовное дело может кому-то навредить, но то, что на меня есть дело — хороший знак».
В начале ноября Atesta представила клип «Дзьмухаўцы» — о белорусских подростках-эмигрантах. Ульяна уверена: эти дети хотят вернуться в Беларусь. По мнению девушки, их судьба — это скорее судьба людей, которые до последнего будут стоять за свой язык, культуру, и даже ходить на концерты старых музыкантов, потому что это часть культуры.
Наказ от Ульяны — стоит не забывать, что нужно продолжать жить даже в эмиграции и трудные времена: «Бывает, это вылетает из головы, особенно когда ты много работаешь или должен заниматься документами. У моей матери такой период сейчас, что она живет в ритме работа-магазин-дом, и это тяжело. Надо, чтобы возле тебя были люди, и ты сам понимал: если что, пусть все горит синим пламенем, я пойду тусоваться! Ведь в этом жизнь, в тусовках — новые люди, которые в моем случае вместе со старыми знакомыми вытащили меня.
Только когда ты начнешь стремиться к тому, чтобы жить и наслаждаться жизнью, только тогда ты вернешься в то коммуникативное поле, которое у тебя было. Ни в коем случае нельзя отгораживаться от людей, и вряд ли к тебе будут просто так тянуться люди, тянись к ним сам, и тогда они будут магнититься».
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ«Бывших панков не бывает». Плейлист блогера Лизы Ветровой
«Не заўжды». Певец Vinsent презентовал трогательную песню о возвращении домой
-
Российский сервис не разместил белорусскоязычную песню — посчитал, что трек пропагандирует национализм или насилие
-
Queen продала свой музыкальный каталог за $1,27 миллиарда — это рекордные деньги в музыкальной сфере
-
«Далась тебе вот эта Польша, в РБ зарплата больше». Искусственный интеллект написал пропагандистский хит
Комментарии