Этот философ писал о вине страны-агрессора и о том, кто должен нести ответственность. Его рассуждения имеют значение и для нас
Немецкий философ Карл Ясперс провел всю Вторую мировую в Германии, но не был замешан в связях с нацистами и жил под угрозой ареста. Поэтому после войны, когда настало время немецкого покаяния, его авторитета хватило, чтобы стать одним из идейных архитекторов переосмысления той войны народом, который ее начал.
24 февраля 2022 года, когда российская армия напала на Украину в том числе и с белорусской территории, Беларусь превратилась в страну-соагрессора. Многие из нас, когда видели кадры бомбардировок, крови и слез, задавал себе вопрос: а мог ли я что-то сделать, чтобы всего этого не было? Есть ли в этом моя вина?
Немцы после Второй мировой проходили путь покаяния. О политической ответственности этого народа Карл Ясперс размышлял в произведении «Вопрос о виновности».
Немного о позиции самого философа. Ясперс никогда не поддерживал ни нацизм, ни коммунизм, ни тоталитаризм, зато верил в гуманистические идеалы, индивидуальную свободу и ограничение функций правительства. Он был женат на крещеной еврейке и расходился во взглядах с другим великим немецким философом Мартином Хайдеггером из-за того, что Хайдеггер поддерживал нацизм.
В 1937 году Ясперса лишили звания профессор, но он продолжал работать «в стол». До самого падения нацизма он ожидал, что за ним придут. А после войны вернулся к преподаванию и прочитал ряд лекций, что и легли в основу его «Вопроса о виновности».
Тут надо отметить, что в 1945 году немцы были не слишком настроены на покаяние. В частях Германии, оккупированных западными странами, проводилась информационная кампания с целью навязать немцам ощущение вины, но общество, находившееся в депрессии и разочаровании, не было к этому способно. Что касается немецких регионов, где позже образовалась ГДР, то там вообще пытались избавиться от любых напоминаний о тоталитарном прошлом.
Но о вине говорили немецкие интеллектуалы, и голос Ясперса был одним из самых громких. Философ утверждал: да, народ отвечает за свою государственность, и каждый немец ответственен за преступления Вермахта. Он отрицал, однако, то, чтобы слепо навязывать немцам коллективную вину, и ради этого разделил феномен вины на четыре типа:
- Политическая ответственность, которую несет каждый немец и через которую он должен возмещать нанесенный ущерб в юридически установленной форме. Немец должен страдать от результата действий победителей.
- Уголовная ответственность, касающаяся непосредственно тех, кто совершал преступления.
- Моральная ответственность, то есть ответственность перед собственной совестью за содеянное.
- Метафизическая ответственность за то, что человек не сумел воспрепятствовать преступлению.
Ясперс также отделял активное участие в преступлениях от пассивного и размышлял о том, кто имеет право признавать человека в чем-то виновным. Уголовную вину определяет суд, политическую — принадлежность к другой стране, а вот за моральную и метафизическую вину отчасти ответственна наша совесть, разве что в случае с моральной виной возможно обсудить ее с близкими людьми.
А еще немецкий философ отвечает всем тем, кто считает, что война и преступления их родины — не их дело, и кто просто считает, что он «вне политики»: «Кто-то спросил: несут ли народы вину за правителей, которых они терпят? Например, Франция за Наполеона. Подразумевается, что подавляющее большинство шло за Наполеоном, желало могущества и славы, которые он обрел. Наполеон был возможен только потому, что французы желали его. Его величие — точность, с которой он понял, чего ждали народные массы, что хотели слышать, каких хотели иллюзий, каких материальных ценностей».
В первые годы после войны Ясперса не понимали, да и он сам видел, что в политическом климате Германии сохраняются пагубные, с его точки зрения, взгляды. Вскоре философ переехал в Швейцарию, а его коллега Ханна Арендт, эмигрировавшая еще до победы, так и не вернулась на родину. В том обществе господствовали, например, полярные взгляды на Нюрнбергский трибунал, который иногда воспринимали как правосудие от победителей. В конце 1952 года 37% опрошенных жителей ФРГ сказали, что стране было бы лучше без евреев, и даже в 1965 году таких было 19% среди опрошенных.
Вину всегда легче признавать, если она не твоя. Со временем выросло новое поколение, которое не участвовало в том, что делали его родители, и оно согласилось пересмотреть нацистское прошлое страны. Иначе не случилось бы события 7 декабря 1970 года, когда немецкий канцлер Вилли Брандт в знаменитом жесте встал на колени перед памятником героям Варшавского гетто. И не было бы 80-х, когда переосмысление прошлого наконец стало делом всего немецкого народа.
Карл Ясперс прокладывает через признание вины путь к политической свободе — и национальной, и личной; и для него немецкое очищение — обязательная вещь. С другой стороны, он не отрицает того, что на пути Гитлера в свое время могли оказаться зарубежные страны. Интеллектуал упоминает настроения в своей среде в 1933 году, когда много надежд было связано с другими странами. Возможно, хоть кто-то из них примет решение о военной интервенции в Германию, пока еще хоть что-то можно исправить?
Но складывается иначе: 14 июля 1933 года нацистская партия становится государственной и уже 20 июля Ватикан первым и не последним признает легитимность гитлеровского правительства.
Ясперс сравнивает гитлеровскую Германию с тюрьмой, из которой, если ты уже там оказался, никак не выбраться без посторонней помощи. Он вспоминает, что первыми узниками концлагерей были сами немцы, да и после начала войны немецких узников в лагере было много. Это указывает, по словам философа, на то, что сопротивление внутри Германии было всегда, но уровень террора в стране почти не давал ему шансов на успех.
Свидетельствуют ли эти и другие, отмеченные философом, варианты оправданий о том, что граждане тоталитарной страны-агрессора должны снять с себя вину? Вовсе нет. Философ лишь протестует против того, чтобы эта вина была навязанной, искусственной и автоматически коллективной.
То, что нужно и что может дать начало новому обществу, — это искреннее осмысление своей вины, которое должно идти от понимания того, что ты мог сделать иначе, но не сделал.
Оно у Ясперса похоже на христианскую метанойю — покаяние, в центре которого изменение ума, попытка видоизменить свое поведение и, наконец, начать жить по-другому, не «вне политики», а как живой и сознательный гражданин своей страны.
«Что оно, население, знает о своей ответственности — это первый признак пробужденной в нем политической свободы. Только если есть и признаются такие знания, свобода действительно приходит, а не остается лишь внешним притязанием несвободных людей. Внутренняя политическая неволя послушна, а с другой стороны, она не чувствует себя виноватой. Осознание своей ответственности — это начало внутреннего переворота, стремящегося осуществить политическую свободу», — писал Ясперс.
Но что в атмосфере тотального террора и страха взять на вооружение? Как уменьшить свою вину, если тюрьма вокруг нас уже возведена и укреплена, и рушить своими руками ее стены мы не готовы? Об этом говорит другой автор, который во времена лекций Ясперса о немецкой виновности находился за стенами ГУЛАГа, — Александр Солженицын. В своем эссе «Жить не по лжи» он предлагает взять на вооружение такой метод:
«Насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а ложь может держаться только насилием. И не каждый день, не на каждое плечо кладет насилие свою тяжелую лапу: он требует от нас только смирения лжи, ежедневного участия во лжи — и в этом вся верноподданность.
И здесь-то лежит пренебрегаемый нами, самый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь всё покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упремся — пусть владеет не через меня! И это — прорез во мнимом кольце нашего бездействия! — самый лёгкий для нас и самый разрушительный для лжи. Ибо когда люди отшатываются ото лжи — она просто перестаёт существовать».
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬАндрей Скурко: Тщательно сохраняя декорации прошлого, человек подсознательно стремится к бессмертию
«Сознательно или подсознательно, но все в Беларуси понимают, что все зависит от тех, кто держит в руках оружие»
Комментарии
Кожны мог зрабіць на 20% больш, але не зрабіў. Уставіць слаўцо па-беларуску. Раз на год у краме папрасіць кілбасу вэнджаную, а не колбасу вяленую.Але не зрабілі і сваёй памяркоўнасцю і бесхрыбетнасцю ператварылі свой дом у філіял ада, найгоршы рэжым на планеце. Чаму у Расейцаў не калечаць настолькі масава, як у Беларусі? Можа таму, што баяцца таго, на што здольная пьяная матрасня, а беларус - сагнецца нават не пад дубінкай, а ад страху як бы чаго не выйшла.