Чем сегодня живет Алеся Берулова: секс-бомба из групп «Монтана» и Merry Poppins и бывшая жена Михалка
Рыжая красавица Алеся Берулова сияла на белорусском шоу-биз небосводе в начале 2000-х: сначала сама в группе «Монтана» с хитом о «Маникюре», а затем вместе с сестрами в группе Merry Poppins. Но сегодня тихо живет в России, музыкой занимается, но это давно уже только хобби. «Наша Нива» поговорила с Алесей о ее нынешней жизни, Беларуси и бывшем муже певицы Сергее Михалке.
«Наша Нива»: Чем сегодня занимаетесь? Снова занялись музыкой?
Алеся Берулова: мы пять лет назад возобновили музыкальную деятельность. «Мы» — потому что дружественые музыканты мне долго предлагали играть мои песни группы «Монтана». Сначала я была в декрете и даже не думала об этом, но мягко и настойчиво они меня уговорили.
Это было пять лет назад. Начали репетировать, записали песню «Песни петь», клип сняли шикарный. Песня была хитом в Беларуси, мы приезжали с концертом. Но было сложно ездить туда-сюда, и постепенно наши поездки в Минск сошли на нет.
Мы решили сконцентрироваться на России, но быстро поняли, что впрягаться во все это очень сильно не хочется. Да и я хотела побольше времени проводить с ребенком, и к тому же начала учиться на психолога в Московском институте психоанализа и в Московском гештальт-институте на гештальт-терапевта. Как раз первую ступень учебы на гештальт-терапевта я и закончила. Вот это все меня захлестнуло.
Так что на музыку оставалось времени только как на хобби. Она никуда не делась из моей жизни, недавно я записала новую песню, но в связи с ковидом стало очень сложно с концертами, за последние два года у нас было всего два выступления.
«НН»: Основная работа, получается, практика гештальт-терапевта?
АБ: Да, я уже полгода как практикую. Перед этим мы практиковались со студентами друг на друге, да и личной терапии у меня уже набралось сколько нужно. Я проработанный гештальт-терапевт, то есть у меня за плечами много лет личной терапии.
Я же очень любопытная, у меня всегда были вопросы к себе. Искала ответы, и, как выяснилось, все ответы в себе же, вот только сам человек нередко их не видит, нужен специалист, умеющий их показать. И я сейчас продолжаю учиться на такого специалиста.
Повышение квалификации будет продолжаться бесконечно, разве что не с такой интенсивностью — сегодня психология развивается семимильными шагами. Я, например, освоила новый для себя метод ДПДГ (десенсибилизация и переработка движением глаз — НН), используемый для лечения психических травм в основном.
Причем училась в Москве у профессора Доморацкого, который из Минска, кстати, что особенно приятно. И этот метод я активно применяю, им лечат панические атаки, аэрофобию, может даже помочь человеку бросить курить.
Так что, хоть и работаю, но буду продолжать дальше учиться и развиваться.
«Надо было упрощаться, а мы не хотели. Решили уйти на пике»
«НН»: А почему вы в итоге перебрались в Москву и остались там?
АБ: Ну, во-первых, это же столица моей Родины. Я люблю Беларусь, это моя вторая родина, хотя во мне и нет белорусской крови (как у Мулявина, кстати!). Но в какой-то момент в Беларуси я уперлась в потолок лбом.
Когда мы делали Merry Poppins, то поняли с сестрой, что дальше развиваться не получится, нужно как-то расширяться, условно говоря. Потому что не имело смысла снимать такие дорогие клипы, так хорошо записывать музыку.
Надо было упрощаться, а мы не хотели. Решили уйти на пике. Помотались годик в России, где-то повыступали, что-то позаписывали, но очень скоро нас всех троих захлестнула личная жизнь. Женщины же как бы, тут такое дело (смеется). Ну и мы закрыли музыкальный проект.
«НН»: Сами воспринимаете себя руской или белоруской?
АБ: Знаете, я очень хорошо знакома с менталитетом 5-6 народов. Я же жила в Японии, в Германии, хорошо знаю русских, украинцев, белорусов, молдаван, приднестровцев (а это совершенно разные люди!).
Да даже москвичи кардинально отличаются от жителей Тульской области. Все разные люди, у всех свои плюсы и минусы, и я не могу сказать, что принадлежу к какой-то группе. Вот папа у меня грузин. Но я не скажу, что я русская, белоруска или грузинка. Я скорее космополит — гражданин планеты Земля.
«НН»: Извините, а вы же по паспорту Ольга? Алеся — это творческий псевдоним?
АБ: По паспорту я Ольга Валерьевна, да. Как я стала Алесей, рассказываю: была до 16 лет Ольгой, пока не переехала в Минск, учится в Институте культуры, куда я поступила на режиссуру.
И у нас в группе было какое-то безумное количество Ольг: то ли семь, то ли пять. Много, в общем. И мы как-то друг друга пытались различать. Мне почему-то пришла в голову идея об имени Алеся. Я еще играла «Олесю» Куприна и мне очень понравилось это имя, но чтобы именно на «а». Алеся.
Так и решила: я буду Алесей!
И прилипло, преподаватели меня стали так называть, друзья, потом и родители, сестры — и это имя само собой стало мне более родным. А мама однажды вообще сказала, что «Алеся» мне больше подходит, так что это не псевдоним, а как будто я переименовалась в 16 лет.
Но очень боюсь любой бумажной волокиты и бюрократии, это мое слабое место, так что я официально имя так и не поменяла, ни в паспорте, ни в остальных документах.
«НН»: А почему назвали дочь Кассиопеей, если не секрет?
АБ: В том числе потому, что была Ольгой и стала Алесей. Не хотела, чтобы у Каси потом такая же проблема была! (смеется). И мне очень нравится это имя.
«В 2006 году так сложилась ситуация в Беларуси, что там мне стало неуютно»
«НН»: А вы же дочь военнослужащего и заканчивали школу в Германии. Почему поехали учиться в Беларусь?
АБ: Школу я окончила в 1989 году в ГДР. Тогда выпускники были обязаны уехать обратно в Союз, и неважно, есть у тебя куда там ехать или нет. А мои родители как раз не так давно приехали в ГДР.
В итоге мой дядя, который жил в Минске, сказал: пусть едет ко мне, мы все сделаем!
Я приехала, первое время у него и жила. Сразу же после моего приезда дядя забросил мой чемодан книжек в багажник и увез показывать мне Минск и пить кофе в Троицком предместье.
А это была весна, и это было здорово: и Минск меня очень впечатлил, и дядя постарался. Я полюбила Минск, а потом еще и отправилась в двухнедельный поход на байдарках по Беларуси — и так влюбилась во всю страну. Когда увидела Голубые озера, то поняла, что здесь я хочу остаться жить.
Но, к сожалению, в 2006 году так сложилась ситуация в Беларуси, что там мне стало неуютно. Не из-за людей, мои самые любимые люди — это как раз белорусы. Сложно было чем-либо заниматься, расти. Какой-то застой вроде бы начался. Может, потому, что власть не менялась? Не знаю, я в этом не очень разбираюсь.
Но я чувствовала: что вот стена, а вот потолок — и все. Дальше Дожинки, клипчик за пару тысяч, потому что за 15 тысяч снимать — так и не отобьешь… Вот такие какие-то сложности начались. Я решила перепрыгнуть этот момент. Плюс с детства мечтала жить в Москве, как-то всегда казалось, что когда живешь в Москве, то все — жизнь удалась.
«НН»: Выходит, вы поступали в Минск просто потому, что там нашлись родственники?
АБ: Да, просто поговорила с девушкой брата моей тети, которая училась в Институте культуры. Она мне так о нем рассказала, что я загорелась, ну и пошла туда. Хотела идти на актерское, но потом решила, что режиссура это еще лучше.
«НН»: В Германии прожили недолго? Большой был контраст по приезду в Минск?
АБ: В ГДР я прожила пару месяцев, потом еще приезжала туда к родителям. В Минске был большой контраст в принципе со всем остальным СССР, причем в пользу Минска.
Я же дочь военного, мы жили много где в Союзе, и в Молдавии, а выросла я вообще в Чехии.
Минск мне немного напоминал Прибалтику и ту же Чехию и архитектурой, и чистотой. В Тульской области или в Приднестровье там ничего и близко такого не было, все было по-другому как-то, и меня все там пугало. А когда я приехала в Минск, мне там многое показалось вроде бы знакомым, словно с детства.
«НН»: По СССР ностальгии нет?
АБ: Ничего хорошего там не было. Мы с сестрой, когда приехали в Союз с Чехословакии, то сначала хохотали часто. Например, у бабушки в Щекине Тульской области, когда тетя с колокольчиком забегает в каждый подъезд и звенит — это значит, что мусоровоз едет! А потом за машиной бегут люди с ведрами!
Мы сначала смеялись, а потом и сами так же мусор выносили. И поняли, что это уже не отдых, что вот такая теперь у нас будет жизнь, когда нам мама покупала в магазине какие-то безобразные платьица. Мы очень долго привыкали и чуть не плакали. Когда мы уже осознали это, мне было лет 10—12. Мы еще съездили в отпуск в Чехию, так я не хотела назад ехать.
А в Приднестровье мне менталитет местных понравился вообще меньше всего. Молдаване добрые, музыкальные, душевные, а именно приднестровцы — скорее ушдые, пробивные, «человек человеку волк». Даже немного злые. Нет, там тоже были хорошие люди, конечно, но почему-то осталось именно такое впечатление, там мне не понравилось.
«Жила в Гамбурге, песни пела, сначала вообще на улице»
«НН»: С Сергеем Михалком вы познакомились еще во время учебы в Институте культуры?
АБ: Да, я на первом курсе училась с Калмыковым (продюсер Евгений Колмыков — НН). А на втором курсе училась с Михалком, получается, мы познакомились, когда мне было 18 лет.
Но потом наши корабли разошлись, у него была жена, а я уехала в Германию, жила в Гамбурге. Там я песни пела, сначала вообще на улице. И через первые полгода уже уехала на машине!
Там было совсем другое отношение к уличным музыкантам, в Германии они были частью культуры. Для них были специальные места, они продавали свои диски, играли на удивительных инструментах.
И были очень хорошие музыканты, кстати, белорусские очень ценились, потому что очень профессионально играли, они хорошо зарабатывали. Баянисты, правда, не очень ценились. Но я играла на 12-струнке!
«НН»: Не страшно было?
АБ: Абсолютно нет, в Германии как раз все было очень спокойно, в отличие от нашей страны. Всей.
«НН»: В Беларуси сталкивались с неприятностями?
АБ: Да, в начале 90-х очень много сталкивалась, убегать приходилось. Убегать от всяких сомнительных личностей. Просто быть молодою девушкой было опасно для жизни. Но обходилось, много раз меня просто спасали люди.
«НН»: В Германии вы еще работали фотомоделью?
АБ: Да, в журнале «Yo Yo». Это была уже вторая поездка, мы поехали с сестрой. Пели на улице, к нам подошли, пригласили на фотосессию, затем ее — еще на много снимков. Это был журнал одежды, а мы с сестрой были очень хорошенькие, а еще и похожие. Думаю, в этом была фишка. Стройненькие, симпатичные, еще и кудрявые — почему бы и нет, наверное, подумали наши работодатели (смеется).
«НН»: Почему решили вернуться?
АБ: А я и не собиралась там оставаться. Хотя была возможность: я поступила учиться и была возможность прожить там четыре года обучения, а потом друзья предлагали мне фиктивный брак. Но я этими возможностями пользоваться не хотела. И не жалею, кстати.
Иногда я жалею, что уехала из Минска, если честно. Но вспоминаю, почему уехала, и понимаю, что просто не было выбора тогда. Просто моя жизнь бы забуксовала, она, собственно, и начала уже буксовать, а я не могу так, без развития, мне нужно, чтобы что-то менялось.
В Германию я поехала в первую очередь посмотреть мир, даже не столько заработать. Как и в Японию, кстати, куда я ездила в 2004. Там я учила японцев караоке петь. Моя подруга ездила, потом сестра, а когда сестра подписала второй контракт, я и сказала: Хочу с тобой!
Оказалось, что я очень сильно хочу в Японию. Я и всего Мураками перечитала, и Фудзияму в зоне путешествий повесила по фэн-шую. И в итоге попала в Японию. Выучила там язык за два месяца, за 8 часов в сутки разговоров с японцами, английского я же не знала. Так что говорю по-японски, единственное, что читать и писать не умею, это уже было выше моих сил. А разговаривать я и сейчас могу.
В Японии я прожила полгода, учила там японцев петь караоке. Для них это очень важный навык. И чтобы блеснуть среди своих, они приходят в специальный клуб, где их учат. И постепенно человек смелеет, не боится на сцене петь, а потом уже может выступить перед коллегами на корпоративе.
В Японии у меня тоже была возможность остаться, но я не собиралась. Часто туда езжу и сейчас, но жить хочу все-таки здесь. Я нашла свое место, живу в Подмосковье, здесь лес рядом очень красивый, чистый воздух.
«Сергей был очень светлым каким-то… Да и вообще: классный он»
«НН»: Вернувшись из Германии, вы сошлись с Сергеем Михалком. Он ударял за вами или, может, вы за ним?
АБ: Да, только когда уже я вернулась, а Сергей развелся, тогда вдруг мы с ним начали больше чем дружить. И есть важная деталь: Серега тогда еще не был популярным на весь Советский Союз, а мои песни Сергей Кузин уже крутил на «Альфа-Радио».
То есть, если кто-то думает, что мой успех как-то связан с Сереговым, то вот такая деталь.
А с Сережкой мы просто как-то встретились… и как-то не разошлись. Оказалось, что, еще когда мы вместе с ним учились, я была «его женщиной-мечтой в желтой юбке в черный горох», как он говорил.
Он был очень добрый, очень веселый, я большая поклонница его чувства юмора, оно у него, кстати, от мамы, так что я большая фанатка его мамы. Ну и Сергей был очень светлым каким-то … да и вообще, классный он. Харизма! Харизму не пропьешь.
Хотя у него со второго альбома начались трудности с алкоголем, но зато с этого началась моя психологическая деятельность. Сначала я на нем тренировалась.
Просто очень много с ним занималась, возилась, старалась как-то отучить его пить. В итоге все получилось, вот только, к сожалению, все мои чувства на это и ушли.
В том числе и поэтому я в Москву уехала, потому что уйти от Сереги и остаться жить в Минске… это сложно было представить, он бы все равно меня вернул. А я не хотела больше быть вместе.
«НН»: А расскажите, как Сергей сделал вам предложение. Он вообще романтический человек?
АБ: Сергей меняется. Тогда это был один человек, теперь немного другой. А предложение, конечно же, было очень смешное. Пришла моя сестра и говорит: «Собираюсь второй раз замуж, но на этот раз не хочу сперед старшей сестры. Вы там не хотите пожениться?»
И Серега говорит: «Я могу жениться, да. Ты как?»
Я говорю: «Ну давай».
Так мы и поженились. Было нам по тридцать лет.
«НН»: Алкоголь не влиял на совместную жизнь?
АБ: Конечно, не обходилось без скандалов. Если речь идет об алкоголе, здесь не может быть мир, тишь да благодать. Всякое было. Но какая-то его доброта, искренность, его желание измениться меня постоянно двигали вперед.
Я всегда пыталась ему помочь. Я в него и верила очень сильно, верила, что он не обязан исполнять «Сочи» или «Голуби» всю жизнь.
Я верила, что он хочет играть панк-рок, и что это правильно. Человек же должен делать то, что ему нравится. И я была единственной, кто так говорил ему на тот момент. Он потом мне это вспоминал много раз, что рад, что я его поддерживала.
Бывало, что мне приходилось бросать свои гастроли и ехать с ним, потому что меня все упрашивали: мол, чтобы он не выпил, продержался, тут только ты можешь. Это, может, и зря я делала.
Но я видела, что Сергей хочет бросить пить, хочет измениться. И всячески в нем это культивировала. Но и психовала тоже, один раз, помню, бутылку рижского бальзама разбила об стену.
«НН»: Ну, главное, чтобы не о Сергея.
АБ: Нет, до этого не доходило. Ну ссорилась с ним, когда он срывался. Он в мою сторону ничего такого не позволял. За меня морды бил, это бывало. Если кто-то что-то не то говорил или не то писал.
Такое даже было разок: статья вышла, журналист не был прав. Написал, даже не слушая музыку, не вникая, не понимая, что пишет. Написал гадостей, я очень сильно плакала. Серега не выдержал — и при случае дал тому журналисту в морду.
«Просто решил, как и всех остальных, из своей жизни удалить»
«НН»: Не жалеете, что столько времени потратили на борьбу с алкоголем, и в итоге это привело к тому, что вы разошлись? И что на свой пик и формы, и популярности Сергей вышел уже без вас?
АБ: Он со мной вышел на этот пик. Я бы не ушла от него, оставив человека в том состоянии, в котором он был сначала. Когда я ушла, уже вышел «Капитал», у него гонорар уже был 10 или 12 тысяч евро, он весил 70 килограмм. Передала я его уже в хорошем состоянии (смеется). Сергей был на коне, не бухал и все у него было хорошо.
Сначала мне было жаль, что я сама всем этим занималась и свои чувства потратила. Так бывает. Но потом я поняла, что это все тоже для меня была хорошая школа. И сейчас я планирую повышение квалификации по борьбе с зависимостями (смеется).
Я Серегу до сих пор люблю по-человечески. Он долгое время был мне как старший брат. Он обо мне заботился, помогал. И сейчас у меня такое чувство утраты, вроде бы он… хорошо, не буду говорить это страшное слово. Но в моей жизни его не стало. И жаль.
«НН»: Почему вы так разошлись?
АБ: Мы не расходились. У меня уже дочка родилась, мы как-то дружили, поздравляли друг друга с праздниками, они даже приезжали ко мне в гости, виделись где-то на концертах…
Но потом он просто не внес меня в записную книжку нового телефона. Просто решил, как и всех остальных, из своей жизни удалить.
«НН»: Это когда Сергей закончил с «Ляписом»?
АБ: Нет, намного позже. Это уже пару лет назад. Я была выброшена из его жизни одной из последних.
«НН»: А что так изменилось?
АБ: Я не могу с ним поговорить, то и не знаю.
Я не знаю, что с ним сейчас происходит. Он очень изменился, и я уже не совсем его понимаю.
«НН»: Буквально в те же дни, когда мы с вами договаривались об интервью, появилось видео, где Сергей бьет зрителя на концерте в Украине…
АБ: Да, это тоже странно, честно говоря. Что-то с ним не так, по моему мнению. Мне кажется, что он в беде, как будто бы.
Но это, опять же, только мои фантазии могут быть, может, у него наоборот все в порядке и он себя чувствует прекрасно и никто ему просто не нужен.
Просто, может, он так решил: что все, ему никто не нужен из прошлой жизни. Ну мало ли что. Не знаю. Это тайна, покрытая мраком, что с Серегой. Загадка.
У меня к нему чувства как к родственнику. Для меня он родной человек и всегда им будет. И я не понимаю, что с ним происходит. Учитывая, что нет рядом с ним людей, которые его любили — а его все его любили, вот просто любили, это точно.
Не знаю, кто с ним сейчас рядом, как он себя чувствует. Я его сейчас не знаю, вот. Это будет правдой. Это вроде уже другой человек.
Если он счастлив и ему все нравится — то хорошо. Тогда все в порядке, дай Бог.
«Даже не верится, что все это происходило на самом деле»
«НН»: В 2020 году вы следили за тем, что происходило в Беларуси?
АБ: Да. У меня даже была настоящая депрессия: эпизод в неделю, не менее, когда человек пять моих друзей побывали в тюрьме. Для меня это все было очень грустно и тревожно, страшно и горько, и до сих пор я очень переживаю из-за того, что там происходит.
Я искренне боюсь приезжать в Беларусь сейчас. Боюсь «космонавтов» — людей в форме. У меня сердце екает, когда я их вижу.
Как-то очень… даже не верится, что все это происходило на самом деле и что до сих пор «висит» все. Я звонила своим друзьям постоянно, спрашивала: живы? И когда я вижу, как ребенка сажают, как человека заставляют что-то говорить на камеру… у меня это вызывает ужас. И смущение. Как еще я могу к этому относиться?
«НН»: Как переживаете коронавирус? В Беларуси как раз в эти дни массочный режим сделали необязательным и приказали не заставлять людей вакцинироваться.
АБ: Не знаю даже, хорошо это или плохо. Это как в той притче о лошади.
Пришел к мужику конь. Соседи обрадовались, а мужик говорит: «Не знаю, хорошо это или плохо».
Конь убежал. Соседи: «Ой, не повезло!» Мужик: «А я не знаю, хорошо это или плохо».
Здесь конь вернулся вместе с другим конем. Соседи стали завидовать, а мужик снова: «Не знаю, хорошо это или плохо».
Его сын пошел пахать на лошади и сломал ногу. Все: «Ой, главного помощника потерял!» А мужик: «Не знаю, хорошо это или плохо».
Тут война началась. Всех забрали на фронт, а сына не забрали: нога сломана. Соседи опять: «Ох, и везет же тебе!» А мужик за свое: «Не знаю, хорошо это или плохо».
Ну и так далее.
Очень сложно судить обо всем строго. У нас все переболели, но я до сих пор не определилась с вакцинацией. С одной стороны, у меня висит неиспользованный билет и я очень хочу съездить в Японию. Стоит привиться — и можно ехать.
Но с другой стороны, я и прививки не люблю, боюсь уколов и маловато информации о вакцинах. Или наоборот — переизбыток информации и никак не можешь решить, что правда.
Но в Японию очень хочется (смеется).
Комментарии