«Поскольку Российская империя есть пустырь, залитый говном, то мы можем только из этой пустоши вырываться»
Беларусь между прошлым и будущим — авторитаризмом и демократией. Разлом внутри общества: идеологический и моральный. Беларусь на стыке цивилизаций — «русского мира» и европейских ценностей. Об этих проблемах журналистка «Нового времени» поговорила с писательницей и переводчицей Светланой Курс.
10.10.2024 / 21:52
Светлана Курс. Фото: Елена Козлова
«Российская империя — это пустырь, залитый дерьмом»
— Света, что делать с ментальной и культурной привязанностью значительной части белорусов к России? Особенно в нынешних условиях, когда она может усилиться.
— Ничего с этим не нужно делать. Нужно работать на благо Беларуси очень старательно, с большой радостью, оптимизмом и любовью, по-белорусски, делая то, что тебе больше всего нравится в жизни.
Задача России — растворять в себе людей и народы, и мы это знаем еще со времен Ивана Грозного. Она растворила в себе Тверское, Казанское, Новгородское княжества, десятки своих малых народов. То же самое Россия хочет сейчас сделать с белорусами и украинцами. Это империя, которая превращает людей и культуры в пыль.
Что мы можем сделать против этого? Мы можем только создавать, потому что, поскольку Российская империя — это пустырь, залитый дерьмом, мы можем только вырываться из этого пустыря, делая что-то хорошее.
Есть надежда, что силы Российской империи сильно подорваны, потому что она не бережет даже свои народы, своих людей. Ей неоткуда взять большие ресурсы, ни творческие, ни другие. Я вижу, как с каждым днем ухудшается состояние этой империи, как ее культура становится все более слабой и вымирающей.
Поэтому единственное, что мы можем противопоставить всему этому, — это качество, работа и созидание. И, конечно, отсутствие злости и ненависти. Или, по крайней мере, важно контролировать эти чувства и сохранять себя. А все остальное сработает само по себе.
Знаю, что мои взгляды считаются в белорусском сообществе слишком оптимистичными и наивными, но они отражают именно то, что я думаю.
— Это правда, что некоторые навесили на тебя клеймо неисправимой оптимистки. Но неужели ты действительно веришь, что демократия скоро победит лукашизм и Тихановская триумфально въедет в Минск на белом джипе?
— Я один из самых черных пессимистов в мире и всегда вижу стакан наполовину пустым, а будущее черным, — смеётся Светлана.
— Неожиданный ответ…
— Думаю, меня считают неисправимой оптимисткой, потому что мои мысли многим кажутся наивными. Знаешь, многие любят смотреть на белорусскую драму через мантру «гибнет язык, гибнет культура», и эта мантра повторяется с середины девяностых. Лично мне она просто стала чужой.
Я была пессимисткой в 1995 году — под воздействием позорного референдума. Я была большой пессимисткой в 1996-м, когда Лукашенко разогнал Верховный Совет. А теперь я просто вижу историческую перспективу, и она мне кажется довольно оптимистичной. Хотя если ошибусь, меня же за это никто не застрелит, правда? Я имею право на ошибку, имею право быть оптимистичной, даже дурочкой выглядеть — кому это мешает?
Не знаю, как именно победит демократия, но, безусловно, нормальность какая-то придет.
А въедет ли госпожа Светлана на белом джипе или кто-то другой, и как именно будут разворачиваться события — этого я не знаю и знать не могу.
Просто за свою жизнь я наблюдала много чудес в хорошем смысле слова, как и чёрных чудес. Я давно живу — мне 52 года, и моя жизнь никогда не была лёгкой. И я верю, что ситуация нормализуется. Только нам придётся увидеть ещё много плохих вещей. Впрочем, мы их видим каждый день…
Ты ведь сама знаешь и видишь, в каком мире мы живем. Но мне кажется, что усиление диктаторских, человеконенавистнических, людоедских режимов никогда не станет тем кольцом, которое обхватит всю Землю, потому что под такими режимами очень плохо жить. Люди не любят жить под ними, и это, на мой взгляд, существенно ослабляет такие режимы.
О белорусском языке
— Так все-таки: белорусский язык умирает?
— Белорусский язык убивают. Это большая разница.
То, что я говорила в начале разговора, — Российская империя уничтожает все иное, что не является гомогенным русскоязычным народом от Владивостока до Бреста, понимаешь? Она уничтожает языки, школы. Язык уничтожается тем, что ему подрезают корни. Делается так, чтобы за белорусский язык человек получил пинок и усвоил урок, что если он будет заниматься этим «ненужным языком», то в жизни не только не достигнет успеха, но, как тот же Алесь Пушкин, окажется в тюрьме.
Формально за белорусский язык не преследуют, но делают его опасным, неприятным и отвратительным, отучают белорусов от него, тыкают их в него носом. Иными словами, происходит его уничтожение. Но это не означает, что он умирает, потому что он неконкурентный или слабый.
Я бы даже не осуждала тех, кто от него отворачивается. В девяностые годы мне был присущ… как это называется?.. максимализм, наверное. Тогда я считала людей, отвернувшихся от белорусского языка и культуры, манкуртами. Теперь, прожив достаточно на этом свете, я не могу их осуждать.
Но, конечно, мне интереснее наблюдать за теми, кто не откажется от белорусского языка и культуры, потому что это часть их самих. Из таких людей можно вытянуть белорусский язык только вместе с жизнью. Поэтому он не умирает или умирает вместе с человеком.
О диаспоре и белорусах в Беларуси
— Многие говорят, что между эмигрантами и белорусами внутри страны растет отчуждение, что они оказались в разных галактиках. Как ты смотришь на этот конфликт?
— Считаю большой глупостью разжигать вражду между этими двумя группами, это на руку только нашим общим врагам.
Я недавно была на онлайн-встрече моих читателей: часть из них была из Беларуси, часть — соотечественники из других стран. И кто-то из них немного неудачно высказался, заявив, что не смог бы пробиться в Беларуси как ученый, потому что там «старые задницы» занимают места, множат старые стандарты в науке, и развиваться в такой среде невозможно. Так вот, один из читателей воспринял это как оскорбление всех пожилых белорусов, оставшихся на родине. Началась ссора. Однако она вспыхнула из-за недоразумений в общении.
Вместе с тем для меня очевидно, что у нас общая судьба и общий интерес. И, конечно, я знаю, что белорусы внутри страны живут в аду и концлагере. Но и белорусам, живущим без Беларуси, тоже нелегко. Многие наши соотечественники вынуждены начинать новую жизнь в эмиграции в шестьдесят, семьдесят лет — без языка, без денег, с букетом болезней, с маленькими детьми, которые в шоке от того, что их вывезли неизвестно куда. И есть такие несчастные судьбы, когда человек умирает в эмиграции, а ребенок остается один в чужой стране.
Я не вижу причин для ссор, но если кто-то хочет с кем-то ссориться, то я, конечно, мешать не буду. На здоровье, только мне это кажется глупостью.
— Как вообще объединить нацию?
— Делами, работой, терпением, человечностью, порядочностью — кто чем может. Я не образец человека, все это прекрасно знают. И поэтому не могу давать советы, но если бы меня спросили, я бы ответила так, как только что тебе сказала.
Объединение нации — долгий и глубокий процесс, но если наш вечный враг не будет совать свой нос в этот процесс, наша нация пройдет этот путь, потому что она — трезвая и зрелая.
Как мы пройдем его, какой будет люстрация, каким будет примирение? Прогнозировать это сейчас — то же самое, что гадать на кофейной гуще. Мы ведь еще не начали этот процесс и фактически сегодня живем под оккупацией. До меня доходили сведения, что во многих высоких кабинетах уже висят не портреты Лукашенко, а Путина…
Что является белорусской идеей?
— Поглощение Беларуси Россией — это только вопрос времени?
— Я могла бы согласиться, что это лишь вопрос времени, если бы мне не казалось, что Россия уже никого толком поглотить не может. Ты ведь помнишь, как у барона Мюнхгаузена заднюю часть тела коня оторвало? Этот конь пил, но организм уже ничего не мог переварить, потому что отсутствовала нужная часть.
Сегодняшняя Россия — это тот самый конь с оторванной задней частью: внутри пустота, кризис и слабость, и единственное, за счет чего она еще держится, — это внутренние природные ресурсы.
Это только вопрос времени, когда этот конь сдохнет. Не знаю, что произойдет быстрее — первое или то, что нас переварят… Но я ставлю на Беларусь.
— Стоит ли искать белорусскую идею или это искусственная затея? Если стоит, то как бы ты ее сформулировала? Чем вообще белорусы как нация отличаются, уникальны в этом мире?
— Не могу сказать, чем белорусы как нация отличаются и уникальны, потому что это бы означало, что я могла бы взглянуть на себя со стороны как представительница своей нации. А я этого сделать не могу.
Могу сказать что-то о поляках или итальянцах, о тех, кого знаю со стороны. Могла бы долго рассуждать о шведах или англичанах, но не о белорусах.
То же самое и с белорусской идеей. Я бы ее не формулировала. Любовь, жизнь и труд — для меня такова формулировка. Людям, возможно, кажется, что это слишком обобщенно, но мне этого достаточно. Может быть, еще кусок земли, как в «Новой земле» Коласа… Для счастья этого хватит, не стоит трястись с этой идеей.
Светлана Курс: Россия — это самое большое разочарование Вселенной
Светлана Курс: Россияне зашли на свой последний круг
«Па што ідзеш, воўча?» Светланы Курс попало в топ лучших произведений года в Чехии