«Я не мог даже зайти в магазин». Бывший политзаключенный рассказал, чем невыносима «домашняя химия»
Осенью 2023 года к минчанину Кириллу Иванову в квартиру ворвались силовики. Во время задержания его, страдающего от эпилепсии, сильно били электрошокером. Теперь Кирилл рассказал «Весне» о российском триколоре и флаге СССР в кабинете ГУБАЗиК. Он описал, как его сильно избивали в милицейском автобусе, как конвоирам запрещали говорить в тюрьме, откуда у него синяки по всему телу. А также о том, как инспекторы на «домашней химии» стремятся отправить политических заключенных в колонию.
27.09.2024 / 17:43
Кирилл Иванов. Фото из личного архива героя
Кирилла Иванова осудили на два года «домашней химии» за комментарий о сотруднике пограничной службы. Во время отбывания наказания у него нашли переписку, в которой он выражал поддержку Украине. На Кирилла начали сильно давить и угрожали отправить в колонию. Из-за угроз мужчина решил покинуть Беларусь.
Кирилл Иванов много комментировал в интернете еще и до событий 2020 года. Всегда старался никого не оскорблять, но иногда некоторые резкие словечки проскакивали, говорит собеседник. Уголовное дело на него завели за осенний комментарий 2021 года в телеграм-канале «Усы Лукашенко» под видеороликом о начальнике отдела связи Госпогранкомитета.
«Я посмотрел, что этот пограничник выглядит очень молодым, а уже имеет звание полковника. Написал: «Не слишком ли молод этот выпердыш для палкана?»
«Заткнись, тварь». Задержание
Через два года после написания комментария, в октябре 2023 года, к Кириллу в квартиру пришли «люди в масках». Сотрудники ГУБОПиК в семь утра выломали дверь в тамбуре и начали ломиться в дверь квартиры.
«Я решил открыть им дверь. Ко мне вломились пять человек в полной амуниции. Первый был со щитом и направил на меня пистолет. Меня сразу положили на пол, руки за спину. Никто не представился. На любое слово в их сторону я получал удар по ногам и оскорбительное: «Заткнись, тварь».
Я сказал им, что ничего подписывать не буду, пока не придут понятые. Один из силовиков отвел меня в ванную комнату и говорит: «Ты вообще понимаешь, кто к тебе приехал?» И дальше начал меня сильно избивать. Бил руками по лицу, в живот.
Силовики даже не сообщили, отчего они пришли ко мне. Я очень долго из них вытягивал, в чем вообще дело. В ответ один из них спросил: «Ты в интернете разную ху*ню писал?» Только в кабинете ГУБОПиК на допросе мне уже сказали конкретную причину».
«Ты что, змагар?». В бусе били ногами и электрошокером
После обыска силовики посадили Кирилла на пол в бусе, где начали сильно избивать ногами и электрошокером. Старший силовик сел спереди и дал приказ коллегам: «С этим надо поговорить. Слишком он борзый». Кирилл находился на ступеньках на входе в бус, а силовик передвигался по проходу и бил с разгона. Мужчину спрашивали: «Ты что, змагар?» и сразу били ногой в лицо.
«Также меня дважды избивали электрошокером, от которого остались сильные следы на руке, ноге и животе. Силовики сразу спросили, имею ли я хронические заболевания. Когда узнали, что у меня эпилепсия, то приказали уменьшить разряд электрошокера. У меня спрашивали, кого я поддерживаю в войне. Я ответил, что я за Украину. Тогда силовики с издевательством спрашивали: «Может ты еще и за Израиль?». И Про «где вы были 8 лет?» тоже было. Спрашивали, когда началась Вторая мировая, а когда Великая Отечественная войны».
В кабинете висел российский триколор и флаг СССР. Допрос в ГУБОПиК
Далее Кирилла увезли на допрос в отделение ГУБОПиК. Из-за заболевания эпилепсией мужчина испытывает проблемы с вестибулярным аппаратом — он плохо передвигается по лестнице.
«Я был в наручниках и попросил их расстегнуть, чтобы держаться за перила. В ответ силовик очень сильно два раза ударил меня в бедро. Это был самый болезненный удар, после которого остался большой синяк на все бедро».
В кабинете с Кириллом разговаривали очень вежливо и даже называли его на «вы». Собеседник считает, что это могла быть игра в «хороших полицейских». Ведь, как он говорит, «плохие» с ним уже поговорили. Начальник, который зашел в кабинет, объяснял избиение Кирилла «дворовыми» понятиями.
«Мне наконец объяснили, за что меня задержали. Разговаривали спокойно и без оскорблений. Далее в кабинет зашел какой-то начальник и спрашивает: «Если бы ты во дворе кому-то так сказал, как написал в комментарии? Наверное, сразу получил бы. Вот и получай сейчас». У них так все полуворовское», — говорит собеседник.
В отделении висел российский триколор и флаг СССР, а также портреты Сталина и Дзержинского.
«Меня это очень огорчило. Не беларусы это».
Силовики пытались «раскрутить» Кирилла, чтобы он оговорил себя и сознался в том, чего не делал. Ему обещали, что все эпизоды пойдут в одно уголовное дело. В противном случае угрожали завести еще одно дело.
«Сотрудники изолятора увидели, что я весь почти синий». ИВС на Окрестина
После краткого визита в Следственный комитет Кирилла отвезли в изолятор на Окрестина.
«Во время осмотра я разделся и сотрудники изолятора увидели, что я весь почти синий. Они сразу спросили, откуда эти синяки. Я сказал, что это их коллеги так постарались».
Сначала Кирилла на несколько дней поместили в обычную камеру, после чего перевели в карцер.
«В одноместном карцере нас было 10 человек и все политические. Там я тоже провел трое суток. Там так мало места, что даже не все могут поместиться на полу».
Отсутствие сна было самым тяжелым испытанием для Кирилла. Каждую ночь в два и четыре часа заключенных будили на проверки. Днем нельзя было спать и лежать на кровати, говорит собеседник.
«В Жодино скажешь, что никто тебя не избивал»
Перед отправкой в жодинскую тюрьму конвоиры увидели синяки Кирилла и сказали, чтобы ни в коем случае не говорил по прибытии, что его избивали силовики. В тюрьме не принимают заключенных в избитом состоянии, говорит собеседник. В ИВС на Окрестина были гораздо худшие условия, чем в Жодино, поэтому, чтобы Кирилла не отправили обратно в изолятор, он решил послушаться конвоиров. Минчанин провел в заключении до суда три месяца.
Жодинская тюрьма №8. Фото Алеся Лапицкого
«Конвоиры сначала даже подумали, что у меня какая-то «низкая» статья и меня за это избили сами узники. Но когда заглянули в дело, то все сами поняли.
У обычных зеков к политическим было нейтральное отношение. «Разве это преступники? Нашли кого сажать», — говорили они. Это были преимущественно грабители магазинов и другие. В целом хорошие люди с плохими поступками. Как ты там себя ведешь, так к тебе и относятся».
Последнюю неделю перед судом собеседник успел отбыть на Володарке. Кирилл видел, как администрация готовила СИЗО к переезду в новое здание в Колодищах и забирала в камерах телевизоры. Их просмотр заключенные заменили изучением английского языка и разгадыванием кроссвордов, которые там были на вес золота, говорит мужчина.
«На Володарке я уже просился в конкретную камеру. Один бандит попросил меня передать привет другу, который сидел в той же камере на Володарке. На удивление, меня туда и заселили».
Кирилл рассказывает, что на Володарке отношение конвоиров к заключенным было довольно добродушным. К тому же в минском СИЗО можно было днем лежать на кровати, чего нельзя было даже представить в жодинской тюрьме.
«Наконец-то я пройдусь по улице». Суд
Перед судом Кирилл сдал все вещи на склад. Ему выдали лист бумаги, ручку и бутерброд. Тем, кто едет на заседание, завтрак приносят раньше, чем другим.
«Мой суд был в Московском районе. Меня утром посадили в узкое тесное помещение, где я долго ждал начала процесса. Окно было под потолком. Скамейка специально сделана неудобной, чтобы на ней нельзя было полежать. Но у меня все равно получилось. Я ждал объявления приговора где-то 3-4 часа. Это было очень утомительно. Бывалые зеки в тюрьме говорили: «Готовься к худшему. Если лучшее случится, то и хорошо». Поэтому я готовился к колонии».
Кирилла приехали поддержать родственники и друзья. Мужчине назначили два года «домашней химии».
«Сначала я был в эйфории. Даже не знал, что сказать родственникам. Первое, что подумал, наконец я пройдусь по улице. Когда вышел, было ощущение словно пару часов отсутствовал. Единственное, что снег успел выпасть», — вспоминает собеседник.
«Я даже не мог зайти в магазин». «Домашняя химия»
После освобождения собеседник стал на учет. Его инспектором был Шалик Илья Андреевич. Имя силовика внесено в «Черную книгу Беларуси», чем инспектор очень гордился, рассказывает Кирилл.
Каждый понедельник Кирилл приходил в инспекцию отмечаться. Всего с ним приходило около 130 политзаключенных.
«Мы все садились в актовом зале отделения милиции, и нас каждого называли по фамилии. Подходишь, расписываешься, садишься на место. Пока всех не назовут, ты никуда не уходишь».
В инспекции Кириллу дали три недели, чтобы он официально устроился на работу. Как рассказывают бывшие политзаключенные, работодатели очень неохотно берут новых сотрудников, отбывающих «химию». Собеседнику посчастливилось устроиться по специальности в частную фирму.
После устройства на работу Кириллу уменьшили количество свободного времени.
«До трудоустройства у меня было свободное время с 16 по 18 час. Впоследствии график изменился. С 17 по 18 час я должен был успеть доехать до дома. И еще час выделялся для свободного времени. При этом во время дороги домой я не имел права никуда заходить. Я не мог даже зайти в магазин. Инспектор за этим очень следил», — рассказывает Кирилл.
Во время отбывания «домашней химии» к политическим часто приходят с проверками в ночное время. Кирилл не стал исключением.
«Из-за эпилепсии я не могу быстро подниматься с постели. А пока проверяющие звонят в домофон, нужно успеть проснуться и добежать до трубки. Это все было неприятно и нервно и дополнительно усложняло жизнь».
«Ты что, бл*дь! Российская армия для тебя уроды?» Отъезд из Беларуси
Так Кирилл отработал почти полгода. Кроме понедельничных собраний бывших узников периодически собирали по четвергам, где читали лекции от Красного Креста и на различные социальные темы.
«Эти лекции были полезны преимущественно для тех освободившихся, которым некуда было податься. И которым была нужна поддержка. Для нас, кто работал, это был дополнительный «геморрой», так как надо было снова отпрашиваться с работы».
На одном из таких собраний всем сказали идти, кроме политических.
«Нам приказали сдать телефоны на проверку. Проверили. Кажется, все было хорошо. А уже вечером мне позвонили и вызвали на следующий день в инспекцию. Там мне издали начали задавать вопросы политического характера: на каких ресурсах я писал комментарии и какого они были содержания.
Вместе со старым инспектором меня опрашивал новый, тоже Илья Андреевич, но по фамилии Клок. Вот это мерзость полная. Он стал расспрашивать о родственниках. А у меня отец бывший политзаключенный, а брат в Польше. Когда он об этом услышал, то стал надо мной насмехаться и решил проверить телефон. А там увидел в фейсбуке желто-голубую аватарку моей двоюродной тети из Украины. Полез в нашу с ней переписку. А я там высказывался о преступлениях российской армии:
— Российская армия убивает и насилует детей. Где их церковь?
— Так церковь и покрывает этих уродов.
Этот Клок как заревет на меня: «Ты что, бл*дь! Российская армия для тебя уроды? Так ты змагар?»
Инспекторы начали проверять Кирилла на записях камер видеонаблюдения. Искали, не участвовал ли тот в протестных акциях. А также приказали каждый день ходить на проверки. Раз в день они по очереди проверяли с помощью специальных ботов каждую из соцсетей Кирилла. Искали комментарии и лайки, говорит собеседник.
«Сразу после того разговора я принял решение сбегать, потому что ничем хорошим это бы не закончилось. Инспекторы мне напрямую угрожали, что я поеду в колонию. Все непродолжительное время, пока я готовился к отъезду, я ежедневно ходил к ним на проверки».
В результате Кирилл уехал из Беларуси и сейчас налаживает новую жизнь в одной из европейских стран.
Правозащитницу Насту Лойко этапируют в минское СИЗО
Что предложить Лукашенко за политзаключенных? Спор Стрижака с Хомич
Бывший политзаключенный рассказал о тяжелом состоянии здоровья Александра Федуты