«Очень сложно понять, что есть две правды». Литовский историк о «Погоне» и наследии ВКЛ
В новом выпуске ток-шоу «Жизнь-малина» литовский историк Рустис Камунтавичюс объяснил, почему литовцам бывает сложно понять белорусов, как они смотрят на историю ВКЛ и в чем главное различие белорусской и литовской «Погони».
25.06.2024 / 14:03
Рустис Камунтавичюс. Скрин видео: malina_by / YouTube
Возможен ли консенсус относительно общего исторического наследия
По мнению Рустиса Камунтавичюса, разные взгляды на историческое прошлое в Беларуси и Литвы могут существенно повлиять на политические отношения между двумя странами в будущем. Сам историк считает, что разные подходы — это хорошо.
«Это дар, плюс. Нам нужно помогать белорусам развивать их видение прошлого. И чем оно больше будет отличаться от литовского, тем лучше. А белорусы должны помогать литовцам развивать свое видение», — объясняет свою позицию Камунтавичюс и добавляет, что его идею почти никто в Литве не хочет понять и принять.
Историк рассказал, что в последние десять лет изменился взгляд в Литве относительно языка ВКЛ. Сейчас в школах детей учат, что это был русинский язык. До этого его называли «канцелярским».
Как в такой ситуации поступить рационально, Камунтавичюс не знает:
«Мне рациональность видится в том, что разность подходов — это дар. И я пытался это объяснить в своей книге об истории Беларуси. Я вижу, как литовцы ее читают и не понимают, что я хотел сказать.
Это очень сложно, так как нас всех в этом регионе учат, что есть одна правда, одна правильная интерпретация прошлого. И очень сложно человеку, который прошел среднюю школу (белорус он или литовец), понять, что есть две правды. Должна быть какая-то дискуссия между вашей и нашей элитами».
Но дискуссии пока не получается.
В чем главное различие литовской и белорусской «Погонь»?
Относительно герба «Погоня» Рустис Камунтавичюс замечает: «Есть доказательства того, что она была у вас до того, как стала нашей. «Погоня» была как на Западе, так и в Беларуси. И только потом она появилась в Литве».
Историк объяснил главное различие между историческими гербами двух стран:
«Обе «Погони» отличает крест. У литовской на синем фоне золотой крест. При этом две поперечины (горизонтальные полосы) у него равны. А у вас крест напоминает крест Ефросиньи Полоцкой. В нем верхняя поперечина немного короче. При этом крест на белом фоне».
Белорусская (слева) и литовская версии герба «Погоня». Скрин видео: malina_by / YouTube
Камунтавичюс отмечает еще одно важное обстоятельство: «Ваш крест был сделан в Полоцке почти на сто лет раньше создания Великого Княжества Литовского. (…) Он имеет большое символическое значение для белорусскости, белорусской идентичности. А крест на литовской «Погоне» относится к династии Ягеллонов. Если у нас династия, то у вас белорусская нация».
Историк вспоминает, что литовцы были довольны, когда в 1995 году Лукашенко сменил государственную символику: «Мне литовские историки открытым текстом говорили: «Очень хорошо, что в Беларуси Лукашенко. Потому что в таком случае они не отнимут нашей истории».
В чем разница между идентичностью литовца и белоруса
По словам Камунтавичюса, белорусы и литовцы отличаются «логикой идентичности»: «У литовцев все понятно. Есть две колонны — язык и Великое Княжество. А белорусы больше думают метафорами».
Историк считает, что лучшая метафора для описания белорусов — это картина Малевича, которую все знают как «Красный квадрат».
«Все смотрят на этот красный квадрат и видят красный квадрат. А официальное название этого образа — «Доярка в двумерном измерении». Все смотрят — красный квадрат, но это же доярка. И вот литовец смотрит на белоруса, видит этот красный квадрат. Но ведь это не красный квадрат, там внутри — доярка. Как может быть красный квадрат и доярка одним?» — улыбается он.
Камунтавичюс обращает внимание и на другие особенности белорусской идентичности. Белорусы одинаково воспринимают как музей Великой Отечественной войны, так и замок Радзивиллов в Несвиже:
«Несвижский замок и музей Второй мировой войны не могут быть на том же уровне по нашему мышлению, частью той же самой идентичности. Это противоположности. Или ты на одной стороне, или на другой. У литовца это никак не сходится».
Еще один пример парадокса белорусской идентичности, который приводит историк — название улицы в поселке Радунь Вороновского района.
«Там главная улица большими белорусскими буквами подписана — улица Ленина. А внизу латиницей написано — улица Костельная. Та же улица. И что мне делать? Это улица Ленина или Костельная? Вот так вы живете. И как нам жить с вами, понять, кто вы», — иронизирует Камунтавичюс.
«Беларусь — это только Запад»
Рустис Камунтавичюс отмечает, что литовцы воспринимают Беларусь как часть Запада:
«Вы только с нами. Вы не часть «русского мира». Вы даже не с украинцами, которые в другую сторону уходят (более радикальные). Глубоко ментально вы с литовцами, в какой-то мере с поляками. У нас общее очень сильное.
Россияне пытались вырвать это на протяжении 19-20 веков, но видно, что у них не получилось, что бы они ни говорили. Вас слить с Россией уже невозможно. Вас можно уничтожить только физически. Всем понятно — вы не станете частью российского народа. Поэтому ваша перспектива ориентирована на Запад, а не на Восток».
«Литвинизма нет»
Камунтавичюс считает, что «литвинизма» как феномена нет. По его мнению, его могли развить как русские спецслужбы, так и литовские националисты для того, чтобы поссорить литовцев с белорусами.
«Белорусы смотрят на свое прошлое, и все, что там было, делают частью своей идентичности. У вас в прошлом было Великое Княжество. И вы его делаете частью идентичности. А литовцы придумали, что это делает вас «литвинистами», которые хотят отнять у литовцев Великое Княжество Литовское и Вильнюс».
«Самые большие литвинисты это литовцы. Почему? Потому что они хотят быть литвинами», — добавляет историк.
Каким государством было ВКЛ?
Рустис Камунтавичюс отмечает, что для ответа на вопрос, как создавалось Великое Княжество Литовское, как происходило культурное и политическое объединение, не хватает исторических источников. Если же говорить о более позднем периоде, 16-18 век, то очевидной была славянизация государства.
«Никто не может сказать, что литовцы ассимилировали белорусов. Потому что скорее всего был обратный процесс. (…) Князья из династии Гедиминовичей принимали местную религию, когда приезжали на княжение в белорусские или украинские земли. Принимая религию, ты начинаешь говорить на этом языке. (…)
Не было такого, что ты приехал — и все начинают говорить на литовском. Они смешивались с местными как в 14-м, так и в 15-м веке. Потом эти местные начали заходить в элиту. (…) Но мало кто из современных литовцев (непрофессиональных историков) отождествляет происхождение Ходкевичей и Сапег с белорусскими землями. А если нет белорусов, то нет и проблемы».
Рустис Камунтавичюс: Когда я привожу литовских студентов в Беларусь, у них шок