Кристина Дробыш: Выдержала в эмиграции месяц и вернулась в Минск. Но выдержала в нем только месяц
Бывшая актриса Купаловского театра Кристина Дробыш, которая ушла в 2020-м вместе с труппой и уехала в Варшаву, рассказала «Салідарнасці», почему эмиграция не далась с первого раза, что помогло не опустить руки и как поддержать, когда совсем плохо, а также о разводе.
17.04.2024 / 13:25
— Кристина, вы идеально выглядите, по инстаграму кажетесь позитивной, суперспокойной и уверенной. Что за недосягаемый секрет для эмигрантов?
Кристина Дробыш. Фото: социальные сети
— Это только внешне (смеется). Наверное, помогает актерское образование.
Нас учили в театре, что зрителя не волнует, что у тебя случилось, болен ты или нет. Возможно, эта привычка осталась (Кристина ушла из труппы купаловцев летом 2022-го, сейчас озвучивает аудиокниги).
Конечно, я ищу хорошие моменты, чтобы не сидеть и не думать, что все умерло, и я сейчас тоже умру. События событиями, но это моя жизнь, и я хочу его все-таки пожить. Моя жизнь принадлежит не властям, которые забрали работу, не государству, которое меня выбросило, а только мне.
Бывают очень трудные моменты. Я не скрываю того, что который год принимаю антидепрессанты, и это меня спасает. Проходила и психотерапию, уже после того как уехала из Беларуси. Понимала, что одних препаратов мало и, если хочу выйти на нормальную жизненную ситуацию, нужна помощь специалиста.
И, конечно, ответственность за сына. Если бы была одна, возможно, и опустила бы руки. Но у меня есть человек, который не дает этого сделать, я не имею морального права.
Кристина Дробыш. Фото: социальные сети
Стараюсь следить за собой, но бывает очень по-разному. Эмиграция далась мне достаточно тяжело, и физически, и морально. Я рада, конечно, что так выгляжу, но назову это страшным словом «фасад». Не скажу, что у меня трагическая жизнь, но со стороны она выглядит лучше, чем на самом деле.
— На праздновании 106-й годовщины БНР вы были на сцене в красном платье, вам очень подходит! Такая вот терапия красотой и цветом.
— Спасибо. Заметила, что после эмиграции и терапии начала приобретать разноцветную одежду. В Беларуси гардероб состоял в основном из черного и серого, была внутренняя задача скрыть себя как можно дальше, стать незаметной. И вот спустя годы я приобрела себе красное платье.
«Я пыталась уехать, но первый раз мне не дался»
— Какой самый трудный период выдался в эмиграции?
— Я уезжала в то время, когда еще не было так опасно возвращаться в Беларусь. С первого раза эмиграция у меня не получилась: полное отчаяние, непонимание и слезы, слезы, слезы.
Кристина Дробыш. Фото: социальные сети
Не могла есть, только спать. Просыпалась, выходила на балкон покурить, смотрела кино, снова засыпала, чтобы быстрее все это закончилось. Хотела, чтобы это время быстренько прошло, и чтобы смотреть на него со стороны. Но не выходило.
Выдержала в эмиграции месяц и вернулась в Минск. Я была так счастлива! Оставила дома телефон, просто шла по улице и дышала, дышала.
Но это было ненадолго. Ведь есть реальность, которую ты понимаешь.
Через месяц в Минске пришла другая мысль: «Нет, Кристина, теперь бери себя в руки, и погнали». Ведь есть не только ты, но и человек, за которого несешь ответственность.
Я не хотела, чтобы сын шел в нынешнюю школу, даже прикасался к этому. Пришло осмысление, что я могу дать ему шанс на другое образование, страну, где есть понимание свободы, другой менталитет, люди. Чтобы сын просто отведал этой свободы.
Кристина Дробыш. Фото: социальные сети
Пришлось собрать всю волю в кулак, собраться и ехать снова. Я приняла решение, когда даже мысль о том, что надо уезжать, перестала вызывать слезы. «Это твоя реальность, принимай». Никуда, ни с чем — в пустоту.
Этот эмигрантский кризис в среднем длится до трех лет. Страшную вещь скажу, кто-то не поймет, но у меня сейчас нет ностальгии по Минску.
Я смотрю на фото и не вижу свой город. Конечно, он изменился. Но главное — совсем другая атмосфера. Того Минска, в котором я жила, его уже нет. Вижу его на старых снимках. Мне прислали альбом фотографий Минска, где он такой, каким его помню. Та Осмоловка, площадь Победы, парки. Когда смотрю на сегодняшние снимки в соцсетях — того ощущения нет. Поэтому нет и тоски по возвращению.
«Давай заставим себя жить хорошо»
— Первое время после эмиграции я была в составе купаловцев. Мы много переезжали, где-то с полгода жили на чемоданах. Из города в город, из страны в страну. Задача была не обрастать вещами, ведь 3-4 чемодана на всех, при этом с ребенком.
Сын ходил с нами на репетиции. И болели, и ковид перенесли с ним вместе в одном из общежитий театральной резиденции. И когда мы наконец сняли квартиру, у него появилась своя комната, а я смогла поставить свою чашку и свой чайник, я немножко выдохнула. Понятно, что у меня есть точка опоры. Даже если эта точка опоры появилась через две недели после начала войны, и все снова вылетело из-под ног.
Мозги научились работать рационально даже в стрессовых ситуациях. Они, конечно, иногда выбиваются. Но уже не так сильно.
— Что делаете, когда мозги выбиваются?
— Мне нужно много спать. Если понимаю, что устала, и организм требует спать сутки, лежать три дня-значит, так надо. Плюс откладывать девайсы, отключать интернет и всю связь, предупредив заранее близких.
Хороший совет от психолога — не смотреть новости на большом экране, читать дозировано. Не лезть бесконечно в соцсети.
И немножечко оглянуться вокруг. Мы живем в крупных городах. В Варшаве летом, по воскресеньям, у памятника Шопену в Лазенках проходят фантастические концерты на свежем воздухе. Да, иногда сложно поднять свою попу и донести ее куда-нибудь. Но стоит хотя бы попробовать. Как сказал мне один хороший человек: «Давай заставим себя жить хорошо».
Мы ходили с сыном на Шагала. Я в Минске не видела столько Шагала, как здесь. Познакомить с белорусским искусством, рассказать. Поискать козочек на каждой картине. Простые человеческие, черт возьми, вещи.
Мое любимое занятие в последнее время — кофе с видом на жизнь. Есть очень много кафе с красивым видом или просто с видом на улицу. Наблюдать за людьми: какие они, куда идут, их отношения. Замечать простое, оно всегда под боком. Это же настоящий жизненный театр.
«Почему меня должны выносить из театра после смерти? А может я не хочу?»
— Что было самым сложным после возвращения в Варшаву?
— Помимо бытовых вопросов — понимание своей идентичности: кто я здесь, зачем, что я здесь могу и для кого?
Я пока не понимаю, кто я здесь, и это самое сложное. Все больше привлекает философия людей мира. Человек не привязан к государству и его границам. Нужно научиться чувствовать себя комфортно в любой стране.
Кристина Дробыш. Фото: социальные сети
Твоя национальность не меняется от переезда. Это как в актерстве. Ты выходишь на сцену, играешь какую-то роль, но это все равно ты.
Нас учили, что мы должны закончить школу, университет, получить специальность и успешно всю жизнь с ней работать. Найти своего человека, жениться, а развод — это очень страшно.
Но в какой-то момент я поняла: «Может, все не так?» Почему я должна работать по одной специальности всю жизнь? Почему меня должны выносить из театра после смерти? Может я не хочу? Если я просто другой человек? И вдруг поняла, насколько мы зависимы от стереотипов постсоветского общества.
Помню мастер-класс британского режиссера, который приезжал в Купаловский и говорил о привычке каждые семь лет что-то глобально менять в жизни. Мне очень запала тогда эта мысль. По иронии судьбы я уволилась из Купаловского ровно через семь лет, отработав ровно семь сезонов.
— В 2020-м Вы себе пообещали, что обязательно еще выйдете на сцену Купаловского.
— Даже помню этот момент, когда последний раз заходила в здание театра за своими вещами. Нас сопровождал человек в форме. Помню, как упаковала чемодан (что-то я там слишком обжилась в гримерке). И пошла с этим чемоданом не через ближайший выход, а через сцену. Была тьма, все выключено, я зашла на сцену, присела.
У артистов есть обычай поздороваться и попрощаться со сценой. Присесть к ней на колено и прикоснуться. Даже есть где-то фотка купаловцев, которые прощались со сценой, когда театр закрывали на реконструкцию. Очень трогательно.
Я тоже присела, коснулась и вслух сказала, что обещаю вернуться. И моя нога обязательно ступит на эту сцену.
Не говорю, что вернусь в театр, где буду играть. Скорее всего, нет. Я давно не выходила на сцену и, наверное, буду уже профнепригодна. Это профессия, которая требует тренировок. Но выйти и обозначить, что могу полноправно стоять на своей родной Купаловской сцене — я хочу это сделать.
Я бы очень хотела увидеть, что Купаловский театр свободный, что это больше не просто здание, а мой театр. И что я стою на этой сцене.
«Нас убивают маленькие повседневные вещи, которые сходятся в одну огромную»
— Сегодня многим больно, некоторые не справляются. Горюют и ничего с этим не могут поделать. Кто-то называет их «токсами», кто-то поддерживает или жалеет.
Поскольку вы были в подобном состоянии, подскажите, стоит ли помогать этим людям и как? Или, как некоторые, лучше пройти мимо, чтобы сохранить свой ресурс и не «заразиться»?
— Заразиться можно ротавирусом. В остальном все мы взрослые дяди и тети. Я ни в коем случае не хочу возмущаться этими людьми, потому что все мы бываем в разных ситуациях.
Есть общие правила, когда человеку плохо. Нельзя говорить, что все будет хорошо, «соберись, тряпка!» или «не горюй!». Не учить, как надо жить, не навязывать помощь. Проще — спросить: «Чем я могу тебе помочь?»
Прекрасный пример Анастасии Базар, которая помогала коллегам: посидеть с детьми, убрать в квартире. Ведь у некоторых — когда одна, без денег, а муж в белорусской тюрьме — нет сил и на это. Приготовить поесть, купить еды, выслушать. Смысл в мелочах, которые немного облегчают тебе повседневную жизнь.
Глобальная помощь — классно. Но нас убивают маленькие повседневные вещи, которые сходятся в одну огромную.
Но сначала нужно разобраться с собой — есть ли ресурс для помощи?
Я столкнулась с подобным, когда мне было очень тяжело. Рядом был человек, который очень хотел помочь, но не знал как. Он растерялся. И я не знала, как мне помочь. Вот это и был тупик.
— Что бы вы посоветовали себе тогдашней сегодня?
— Выпить как можно больше валерьянки и не отказываться от помощи. Не злиться, когда помощь предлагают. Набраться сил выслушать людей рядом. А тому, кто рядом — не злиться из-за того, что я не понимаю, что делать.
Человек, попадающий в сложное положение, — невиновен. В такие моменты очень много эмоций, с обеих сторон. И это самая сложная часть. Люди в таком состоянии друг друга не слышат. Но надо сделать усилие обоим, не сдаваться.
Терпение, только терпение. Ну, и, безусловно, любовь.
Бывшие актеры Купаловского театра презентовали свой первый фильм — эмбиентную комедию
Как 30 лет назад судили Светлану Алексиевич, а в Купаловском шел спектакль по ее книге