«Мама сказала: может, и хорошо, что тебя посадили». Бывший политзаключенный о тюремщиках, осужденных с низким статусом и боязнь россиян
«Я и думать забыл, что такое у нас было», — говорит бывший политзаключенный Максим Силюк о поддержке соотечественников. Он отсидел в шкловской колонии 2,5 года по обвинению в блокировании железной дороги. Вспоминает, как после смерти Ашурка в колонии стали осторожничать: одного из сотрудников даже понизили за произвол. И как пытался выехать через заставленный военными Калининград.
28.08.2023 / 10:15
Максим Силюк. Фото: личный архив Максима Силюка
«Нет ничего хуже, чем начинать новую жизнь с долгов»
35-летний Максим Силюк эмигрировал из Беларуси три месяца назад. Сейчас в Польше приспосабливается к местным реалиям. Он признается, что это дается непросто, так как на многие вещи не хватает времени. Нужно учить язык, оформлять легализацию, устраивать сына в лицей. На проживание Максим зарабатывает таксованием.
На днях бывший политзаключенный обратился за финансовой помощью. Сбор пожертвований организовал фонд «Байсол».
Максим Силюк объясняет, что за время заключения накопился большой долг по алиментам перед дочерью. Есть задолженность за аренду квартиры в Польше.
«Я не люблю просить, но быть слабым отцом для своих детей, быть обузой для друзей и родственников — это еще хуже. До 2020 года я был вполне успешным и самодостаточным счастливым семьянином. Но сейчас я начинаю новую жизнь в новой стране. И нет ничего хуже, чем начинать ее с долгов», — отмечает бывший политзаключенный.
Иллюзий о хорошей жизни на чужбине у Максима не было. Его поразила поддержка соотечественников, вынужденно покинувших родину раньше его и создавших центры помощи землякам.
Силюк говорит, что, когда был в колонии, не знал об уровне консолидации белорусов за границей. Что они организовывают марши протеста, которые собирают большое количество людей.
«Я и думать забыл, что такое у нас было», — замечает бывший политзаключенный.
«Лукашенко удалось разделить народ»
До 2020 года Максим Силюк работал в Москве менеджером по продажам в крупной торговой организации, которая сбывала изделия из металла. Там хорошо зарабатывал.
Бывший политзаключенный был далек от политики, но давно приметил, что режим Лукашенко несправедливо относится к народу. Жизнь его круто изменила избирательная кампания 2020-го.
Его поразили люди, выстаивавшие длиннющие очереди, чтобы подписаться за альтернативных выдвиженцев на президентство. Удивляло, сколько сторонников перемен приходило на встречи со Светланой Тихановской. Когда арестовали Виктора Бабарико и представителей его штаба, понял, что что-то в стране происходит не так.
«Приехал на выборы 9 августа проголосовать. Наведался на несколько дней. Думал, проголосую и скоро уеду, потому что победим, но пришлось бороться до последнего», — говорит он.
Бывший политзаключенный не представлял, что такое режим Лукашенко и насколько отлажена его машина репрессий.
«Лукашенко удалось разделить белорусов на тех, кто за него и кто против него. Для этого была проделана большая работа. Пропаганда сработала. Ябатьки стали еще более упорными сторонниками Лукашенко. Им сложно отказаться от своих убеждений и признать свои ошибки», — считает бывший политзаключенный.
«Мама сказала: может, и хорошо, что тебя тогда посадили»
Максима Силюка задержали 26 ноября 2020 года по обвинению в групповом хулиганстве (за протестную надпись на «Табакерке») и умышленном приведении в негодность транспортного средства или путей сообщения. Проволокой были перевязаны рельсы, в результате чего сработала сигнализация, что привело к остановке поезда.
«Делались диверсии на железной дороге, чтобы с задержкой шел восточный транзит товаров. Этим показывалось, что Лукашенко не может навести в стране порядок. Как партнер он ненадежен. Меньше денег получит режим, а значит, будут меньше зарплаты у силовиков. Нам так казалось в то время. Сами силовики должны были это увидеть», — объясняет бывший политзаключенный.
Брестский суд отправил Силюка на 2,5 года в колонию общего режима. Он считает, что ему повезло, так как сейчас за подобные действия бросают за решетку на более длительные сроки.
Пропагандисты накануне суда над группой жителей Бреста, среди которых был и Максим Силюк, выложили видео оперативников. Их обвиняли в блокировании железной дороги, вывешивании чучел и поджогах автопокрышек. Коллаж «Берасцейскай вясны» из видео оперативников
В своем обращении о помощи бывший политзаключенный упомянул слова матери, которые были произнесены ею на первом долгосрочном свидании в шкловской колонии: «Может, и хорошо, что тебя тогда посадили. Иначе, когда бы ты остановился?»
Максим согласен с этими словами матери:
«И действительно, когда? Я не знаю, потому что останавливаться никогда не собирался».
Максим Силюк с высоты 2023 года говорит: «Если бы общество хотело воевать, то воевало бы».
«Мы сделали как сделали, — отмечает он. — Много людей, которые сидят, очень злые. Когда они освободятся, режиму мало не покажется. На этот раз с цветами на силовиков не пойдут».
Бывший политзаключенный не верит в мирные перемены.
«Красная зона» и осужденные с «низким социальным статусом»
Максима Силюка более двух лет содержали в шкловской колонии №17. В ней под тысячу осужденных. По словам правозащитников, не менее 100 из них сидят за политику. Бывшие сидельцы утверждают, что число осужденных с желтыми бирками может достигать 150 человек.
Максим Силюк отмечает, что в 2020-2021 годах сотрудники колонии к большинству политических особой агрессии не проявляли.
На его взгляд, тогда надзиратели не понимали, что насилие затянется надолго, и поэтому обращение было спокойнее. Под прессингом были преимущественно известные политзаключенные.
«Например, Павла Северинца постоянно закрывали в ШИЗО и еще несколько человек. Но других в основном не трогали», — уточняет он.
Трудовой коллектив шкловской колонии №17. Фото: mogilev.mchs.gov.by
Максим Силюк воздерживается рассказывать о политзаключенных, так как считает, что этим навредит им.
Он отмечает, что шкловская колония считается «красной». Это значит, что там неформальные правила придумывает администрация, и они ничего общего с законностью не имеют.
Сотрудники колонии, например, сами решают, какого из осужденных спровоцировать на поступок, который приведет к приданию ему «низкого социального статуса». В криминальной среде таких арестантов называют «петухами».
«Начальники отрядов заставляют осужденных брать мусорки, а это по арестантским правилам обязаны делать заключенные именно с «низким статусом». Если отказываешься, то сразу попадаешь в штрафной изолятор», — объясняет Максим Силюк.
По его словам, многие из политических сталкиваются с провокациями тюремщиков. Некоторые, не зная, выполняют их «приказ».
В колонии несколько политосужденных имеют «низкий статус».
Но, по словам Силюка, этот статус не имеет такой силы, как в криминальной среде, так как все понимают, что он возник в результате провокации.
«Таких осужденных никто не избивает, как у «блатных». С ними без ограничений общаются. У них есть отдельный стол. Они занимаются уборкой, моют туалет, выносят мусор. В некоторых отрядах осужденные с «низким статусом» не ходят в рабочую зону».
Максим Силюк говорит, что смерть Витольда Ашурка вынудила тюремщиков временно изменить отношение к политическим. Сам он попал в колонию после трагедии с Ашурком. Его смерть — одна из запрещенных в колонии тем.
Бывший политзаключенный говорит, что после смерти Ашурка перестали избивать новых осужденных перед отправкой в карантин. До этого этапы выстраивали у стены и били.
Витольд Ашурок на полу ШИЗО. Скриншот из нарезки видеозаписей, опубликованной Следственным комитетом
Провокации в отношении политических, чтобы перевести их в «низкий статус», временно приостановили. А сотрудника администрации майора С-ва, который продолжил такую практику и через него осужденному за политику дали «низкий статус», по словам Силюка, понизили в должности.
«Он сидел в штабе, а за этот поступок его поставили на «Бродвей» контролировать осужденных, — объясняет Максим Силюк. — Самого осужденного вскоре перевели в крытую тюрьму и «низкий статус» будто бы сняли, так как дали его не «по понятиям».
После начала войны тюремщики стали действовать жестко
«Терпеливое» отношение к политическим в шкловской колонии держалось до начала полномасштабной агрессии России против Украины. После 24 февраля 2022 года прессинг возобновился.
Всех осужденных по политическим мотивам стали делать злостными нарушителями режима, что осложняло им условия выживания в неволе.
До двух базовых величин урезали отоварку. Уменьшили количество дней на долгосрочное свидание. Всех стали отправлять в штрафной изолятор. Стало больше придирок. Стали морально унижать.
«Весь день пребываешь под напряжением. Постоянно ждешь замечаний и рапортов за нарушение. С завидной регулярностью осужденного обвиняли в том, что не поздоровался. Хотя он поздоровался. Не поздоровался — нарушение. Или пуговица расстегнута, а это неопрятным видом считается, — тоже нарушение. Хотя все было застегнуто. Бывает, что посмеялись, поулыбались, а тут рапорт прилетел», — рассказывает Максим Силюк об обращении с политическими.
Сотрудники шкловской колонии и спецкомендатуры отмечают День образования органов и учреждений уголовно-исполнительной системы. Фото: телеграм-канал «ШкловInfo»
По словам Силюка, поощрений для политосужденных с 10-м «экстремистским» профучетом не выписывали, как бы хорошо они себя ни вели.
«Ночь — это единственный твой друг. Каждое утро — это квест. Ты не знаешь, где ты окажешься в следующую ночь», — отмечает собеседник.
Он считает, что прессинг осужденных за политику связан с ощущением тюремщиками своей безнаказанности.
«Садизм в них живет постоянно, но до войны в Украине его сдерживали границы законов, правил, процедур. А потом все это сняли», — говорит он.
На его взгляд, садизм характерен для каждого человека, а обстоятельства раскрывают это качество. Война в Украине ярко это обнаружила у российских солдат.
«Вряд ли они у себя на родине убивали и насиловали. А в другой чужой стране начали чинить ужас. Почему они у себя этого не делали, а в Украине начали? Вседозволенность!» — рассуждает бывший политзаключенный.
«В Москве люди слово боятся сказать»
Максим Силюк говорит, что перед освобождением стал беспокоится, чтобы ему не продлили срока. Успокоился, когда 1 февраля 2023 года выводили из зоны.
Максим решил эмигрировать еще в колонии. О своих намерениях никому не говорил. Надеялся, однако, что дома побудет дольше. Он говорит, что сначала собирался выехать в Москву к семье. Позже понял, что там «тоже совсем плохо».
То, как изменилась обстановка в столице России, он увидел собственными глазами, направляясь через нее в эмиграцию. В Москве ощущалось, что страна воюет.
«Там царило напряженное молчание. До 2020 года народ был раскрепощен, а в 2023-м это ощущение исчезло. Все вроде ходят, улыбаются, но все это как-то неестественно. Они слово боятся сказать», — делится наблюдениями бывший политзаключенный.
Максим надеялся попасть в Польшу через Калининград, но его во время таможенного контроля сняли с автобуса на Гданьск. Он был в списках невыездных. Белорусу было приказано в течение дня покинуть Калининградскую область.
Бывшего политзаключенного допросил сотрудник ФСБ.
«Допрос был такой же, как и у белорусских ментов. Методы те же. Выпытывал, чего невыездной, почему еду в Польшу, что делал в Калининграде», — рассказывает Силюк.
По его словам, в Калининграде много военных. На вокзалах проверяют автобусы и машины с помощью специальных приспособлений. Везде металлоискатели, турникеты.
«В здоровой стране такого нет», — подчеркивает он.
Максим Силюк. Фото: личный архив Максима Силюка
Максим говорит, что с удовольствием остался бы на родине, но ситуация там далека до нормализации.
«В эмиграции мы чужие люди, но здесь ты чувствуешь, как живешь, — подытоживает бывший политзаключенный. — Эмиграция — это вызов, и ты его должен преодолеть. В конце концов, это лучше, чем на диване лежать или сидеть в тюрьме. Здесь можешь помогать землякам».
Смотрите также:
Ивулин об издевательствах над Пушкиным, тяжелом состоянии Латыпова и эрзац-секс в колонии
Художник Алесь Пушкин: «Второй раз тачку навоза под окна Лукашенко не привез бы»