Белорусские вещи: о тех, кто строил пароходы и крутил колеса времени
Кто создавал белорусскую материальную культуру? Каким было первое на наших землях официально запатентованное изобретение и кто его придумал? Известны ли примеры, чтобы на белорусских землях более 100 лет назад бизнесом занималась женщина? Имен мастеров-ремесленников прошлых веков сохранилось не так и много — точнее, вообще единицы. О них рассказывает историк Андрей Киштымов в интервью с порталом kultura-info.by.
18.01.2023 / 16:16
Как человек, немного старше вас, я не раз сталкивался с безапелляционным утверждением: Беларусь в XIX веке была отсталой аграрной окраиной Российской империи, — реагирует на мое замечание собеседник, — а достижение у панов-эксплуататоров было разве что одно: они активно создавали предпосылки для победы социалистической революции. Не намереваясь идеализировать тогдашний строй, считаю нужным все же внести определенные коррективы…
— Однако, читая чуть ли не каждую историческую работу, можно прийти к выводу, что представители зажиточных родов, шикуя за счет крестьян, в лучшем случае основывали крепостные театры, а в худшем — катались летом на санях…
— Дело в том, что мир старинной белорусской усадьбы, сложившийся еще во времена ВКЛ, существенно изменился после отмены крепостного права. Дешевой рабочей силы уже не было, и чувствовать себя феодалом больше не получалось. Главным «товаром» стала личная инициатива. Ее роль в экономике и обусловила рост предпринимательства. В сельское хозяйство проник дух капитализма, и каждая усадьба была пропитана тысячами нитей рыночных отношений. Приспособиться к ним стало для панов вопросом выживания.
— А многие ли сумели приспособиться? Или все было, как в том «Вишневом саду»?
— Белорусские помещики приспосабливались к новым условиям куда легче, чем российские. Причем многие смогли в полной мере новыми экономическими условиями воспользоваться. Были даже те, кто не только усвоил рыночные отношения, но и пошел дальше — сумел сам влиять на состояние рынка своей экономической деятельностью.
Одним из пионеров здесь был, конечно же, Александр Скирмунт — представитель известного рода, которому всегда была присуща предпринимательская жилка. Он, кстати, придумал первое на наших землях официально запатентованное изобретение. Как вы думаете, что бы это могло быть?
— Может какой-то ковер-самолет? Шляхта же была такой мечтательной…
— Совсем нет! Парень из Полесского Молодово уже в 20 лет имел диплом физико-математического факультета Вильнюсского университета. Далее, взяв у отца денег, он поехал в Западную Европу — и не баклуши бить, а чтобы научиться применять знания в области химии на практике, в производстве. Через пару лет вернулся на родину, со временем сам стал хозяйничать в Молодово — и возвел в 1830 году первый на территории Беларуси сахарный завод. Там был установлен изобретенный им самим аппарат, который с помощью пара ускорял испарение сахарного сиропа. Причем ускорял очень существенно: раньше процесс длился 5 часов, а у Скирмунта — всего 3 минуты!
— Однако почему представители высшего сословия всегда воспринимались как бревно в колесах прогресса?
— Это еще один стереотип. На самом деле нередко именно они были теми, кто эти колеса сдвигал с места. Даже в прямом смысле слова… Скажем, первые в Беларуси фабрики с паровыми двигателями — в городках Хомск и Коссово — принадлежали магнату Войцеху Пусловскому.
— Куда больше внимания сегодня уделяется его сыну Вандалину. И все благодаря роскошному дворцу в том самом Коссово — который он построил, — с аквариумом вместо пола и другими чудесами…
— Хотя эти события следует воспринимать в совокупности. Если бы отец — который, кстати, и приобрел этот городок — не был талантливым предпринимателем, вряд ли сын смог бы себе позволить такой шик. Да и во время экскурсии по знаменитому дворцу в Гомеле неплохо было бы вспомнить, что его владелец граф Николай Румянцев был не только интеллектуалом и меценатом, но и прогрессивным предпринимателем. Скажем, именно по его инициативе на наших землях был сооружен первый белорусский пароход — в 1824 году. Да и первая белорусская электростанция появилась не в Минске, как многие думают, а в Добруше, которым владел новый хозяин гомельского дворца граф Федор Паскевич. Впрочем, и граф Чапский, который инициировал «электрификацию» Минска, будучи его мэром, тоже к тому сословию принадлежал. Причем его собственное имение Станьково было очень продвинутым для своего времени, сельхозхолдингом.
А вот еще один пример. Знаете ли вы, кто такой Болеслав Яловецкий? Выдающийся инженер из-под Лынтуп получил благодарность императора за организацию строительства Адмиралтейской набережной, написал бестселлер для железнодорожников (под незамысловатым названием «Вода, топливо и паровозные котлы»), сделал шикарную карьеру… Но вдруг подал в отставку и предпринял рискованный, как сказали бы сегодня, стартап: строительство частных узкоколеек.
Что примечательно, самую первую линию основанное им акционерное общество проложило в родных местах — от Свентян до Глубокого (точнее, Березвечья). В конце XIX века это была единственная частная железная дорога на территории Беларуси — все остальные успели отойти государству. И если царское правительство строило железные дороги, взирая прежде всего на свои интересы — что не отменяет их положительное влияние на развитие наших земель, — то эта узкоколейка работала исключительно на нужды местных жителей. По сути, это дорога, которую белорус соорудил для своих сородичей. И появление паровоза стало настоящим локомотивом для развития всего края — как экономического, так и культурного.
Яловецкий достиг бешеного успеха — его даже называли королем узкоколейки. Обществу принадлежало 1 150 верст таких железных дорог — где-то половина от всех российских. Ближайший конкурент — Московское общество подъездных путей — имел только 300 верст.
Может, если бы не первая мировая и не преждевременная смерть, Яловецкий совершил бы и свой самый грандиозный проект — продолжить лынтупскую узкоколейку вплоть до Балтики на север, а на юг до станции Льгов, которая уже имела соединение с Черным морем. В общем — тысяча верст! Такой себе железнодорожный путь из варяг в греки…
— А легко ли себе представить, чтобы в то время бизнесом занималась женщина? В истории известны лишь единичные примеры — скажем, Юлия О'Брайенде Ласси, которая создала в Пинске судоверфь и строила пароходы. Но она все же родом из Ирландии — пусть и глубоко пустила в Беларуси корни…
— Однако насчет корней Марии Потоцкой (в девичестве Сапега) сомнений возникать не должно. Очень интересная судьба, достойная целого телесериала. Уже в 17 она вышла замуж, родила детишек… Но брак что-то не заладился, с мужем они стали жить поодиночке. И тогда княгиня вплотную занялась своим имением Высоко-Литовск. Даже трудно судить, откуда у аристократки возникла такая тяга к фермерству…
Имение специализировалось на производстве элитных семян. Акклиматизировали лучшие зарубежные сорта, селекционировали свои… И со временем семена из Высокого стали международным брендом. Они брали наивысшие награды на всех ярмарках — сперва всероссийских, а потом и мировых: в Париже и Чикаго. А также там были элитные голландские коровы, винодельня, персики, виноград, мед…
— Мы говорим о тех, кто уже имел какой-то базовый капитал. А были ли предприниматели среди крестьян?
— К сожалению, история сохранила лишь единичные примеры, однако примечательно уже то, что они были. Скажем, крепостной того же графа Румянцева Василий Привалов в 1815 году взял у своего господина кредит — аж тысячу рублей — да, судя по всему, не прогорел, так как впредь вел активную торговую деятельность на территории от Пруссии до Украины. Согласитесь, этот пример нарушает стереотип о темном и безынициативном белорусском крестьянстве.
— Заботились ли белорусские предприниматели о культуре или развитии общества? Или только о собственной прибыли?
— Пожалуй все, кого я знаю, были людьми социально ответственными. Тот же Пусловский строил храмы разных конфессий, заботился о крестьянах… Яловецкий, будучи искренним католиком, прославился своей благотворительностью.
А насчет сочетания прибыли с пользой для общества… Приведу такой пример. В 1901 году лучший часовой мастер Минска Абрам Лейзеровский обратился в городскую думу с предложением отдать ему за выгодную цену в аренду участок земли в центре города — у Александровского сквера. Там он хотел соорудить себе мастерскую в готическом стиле и разместить на ней башню с часами с электрической подсветкой. В ней была большая польза для всех — свои часы тогда были роскошью.
Тем более можно было не сомневаться, что новое произведение мастера буквально «взорвало» бы Минск — если бы ходатайство не отклонили. Лейзеровский производил такое, что аж диву даешься: метровой высоты крепость с механическими часовыми, на башне которой, собственно, часы. Вместо привычной кукушки через каждые пять минут из ворот выходит поезд, навстречу ему выскакивают три человечка, один звонит, второй выставляет флаг, третий опускает шлагбаум. А во рву тем временем плывет пароход — и при этом солдаты отбивают атаку врага, который хочет прорваться через мост… Если бы такая «игрушка» сохранилась, сегодня она бы украсила самый хороший музей.
— Соответственно, бизнес иногда граничил с искусством?
— Я всегда настаиваю на том, что слово «культура» имеет много измерений, и разделить их между собой невозможно. Без материальной составляющей и людей, которые его создавали, наша история будет неполной.