«А кто делает мир лучше? Идеалисты». Беседа с женой Алеся Беляцкого о Нобелевской премии и деле, которое больше чем работа
Алесь Беляцкий, белорусский правозащитник, лауреат Нобелевской премии мира, более года находится в заключении, как и его коллеги из правозащитного центра «Весна». Для родных политзаключенных это тоже большое испытание. БАЖ поговорила с Натальей Пинчук, женой Алеся Беляцкого, о цене высокой международной оценки, верности идеалам и месте силы нобелевского лауреата.
09.12.2022 / 09:45
«Он просто живет, как понимает»
— В 2021 году было очевидно, что общая ситуация ухудшается. Разговаривали ли вы с Алесем об этом, о возможных вариантах его действий?
— Ожидали арестов? Разумеется, Алесь знал о возможном развитии событий. Да и не только он. Все это понимали. И разговоры были об этом, и не только со мной. Ситуация вынудила его принять решение. Алесь с самого начала сказал, что никуда не уедет. На тот момент уже были арестованы его коллеги-правозащитники. Невозможно было уехать, бросить людей. Он чувствовал ответственность, моральную ответственность за людей, поэтому оставался в Беларуси, по сути в ожидании ареста.
***
Правозащитный центр «Весна» возник в 1996 году. Алесь Беляцкий создал его в том числе с людьми, которые до этого работали с ним и под его руководством в музее Максима Богдановича. То есть с некоторыми коллегами его связывает более двадцати лет совместной работы.
Вот как Алесь Беляцкий писал в эссе об истории создания правозащитного центра «Вясна» в 1996 году:
«Напуганные общественной активностью власти начали препятствовать даже в проведении чисто культурных акций. Так, 25 мая, в день памяти Максима Богдановича возле его памятника, где традиционно собирались люди и музей Максима Богдановича проводил мероприятие с выступлениями и музыкальной частью, были задержаны несколько человек, а на меня, на то время еще директора музея Максима Богдановича, как на организатора «несанкционированной акции» составили протокол и пытались судить. Таково было начало деятельности правозащитного центра «Вясна».
Окончательно решение о создании самостоятельной правозащитной организации назрело вскоре, когда на одном из митингов я подошел к руководительнице Белорусского Хельсинкского комитета Татьяне Протько и спросил, почему они не помогают материально Славомиру Адамовичу, который на то время сидел уже в витебском СИЗО. Хельсинкский комитет был еще совсем молод. Он был создан осенью 1995 года. У Славомира была одна только мать, которая жила на селе и не имела существенных материальных доходов. Естественно было, что его нужно было поддерживать передачами. Татьяна ответила, что Хельсинкский комитет ставит более широкие задачи и не занимается индивидуальной помощью сидельцам.
На этом же митинге я походил среди участников и собрал деньги на помощь Славомиру. Там же находилась и его мать. Все собранные деньги были переданы ей. А я решил, что если Хельсинкский комитет не считает нужным этим заниматься, значит, этим будем заниматься мы. Также с самого начала я начал создавать хронику репрессированных, первый вариант которой появился в книжке «Минская весна — 96», а затем она регулярно пополнялась в «Белорусских ведомостях», которые в эмиграции начал издавать Зенон Позняк.
Фиксация нарушений прав человека стала одной из главных задач ПЦ «Вясна». После нескольких месяцев работы Татьяна Протько предложила мне возглавить Минскую городскую организацию БХК. Но, посоветовавшись с Винцуком Вечорко, я решил не бросать попытки создания самостоятельной правозащитной организации. Как показывают последние пятнадцать лет нашей деятельности, это был правильный путь».
***
— Ситуация у нас не та, чтобы быть просто функционером, отрабатывать рабочий день с 9 до 18 и на том заканчивать свою работу, — комментирует отношение к делу жизни Алеся Наталья Пинчук. — То, чем занимался Алесь, конечно, требовало больших сил, это всегда был ненормированный день, а иногда и ночь. Поэтому он создавал коллективы не просто единомышленников, а людей, которые так же смотрели на работу, на общее дело и точно также были ему отданы. Мне кажется, что только с таким подходом и можно было что-то делать.
— Наталья, вы — жена Нобелевского лауреата. Какова цена этой премии?
— Цена этой премии? Я бы не говорила о цене премии, потому что премию не зарабатывают, это скорее оценка деятельности Алеся и всех правозащитников. За этим стоят отсидки, тюремные заключения. Журналисты подсчитали, что Алеся задерживали более двадцати раз. Печальная статистика. Это тяжелый труд, это и есть его жизнь.
***
Алесь Беляцкий уже был политическим заключенным. 4 августа 2011 года его арестовали после того, как Литва и Польша передали властям Беларуси сведения о банковских счетах на своей территории. Беляцкого обвинили в сокрытии доходов в особо крупном размере. 24 ноября 2011 года приговорен Первомайским районным судом Минска на 4,5 года колонии усиленного режима с конфискацией имущества. Свою вину не признал, заявив, что все деньги со счетов шли на правозащитную деятельность. Страны Евросоюза, США и международные правозащитные организации признали его политзаключенным, а приговор — политически мотивированным. Отбывал наказание в жодинской тюрьме и Бобруйской колонии. Освобожден по амнистии.
«Он (Алесь. — Ред.) знал, что может попасть за решетку, еще с 1983 года, когда начал принимать участие в деятельности молодежных сообществ, которые ставили своей целью независимость Беларуси. «Мне сказали: «Хочешь бороться за Беларусь? Должен тогда определиться, — вспоминал события 80-х годов правозащитник. — Есть ребята, и мы хотим бороться за независимость Беларуси, но это опасно. У нас подпольная структура, и мы все будем делать тайно. И бороться за независимость», — вспоминает в эссе к 20-летию «Вясны» писательница, правозащитница Полина Степаненко.
***
«И у меня было ощущение, что я не должен потерять»
С будущей женой, своей спутницей, Алесь Беляцкий познакомился на свадьбе, куда студенческую группу, в которой он играл, пригласили выступать. Вот как Алесь Беляцкий описывает знакомство с Натальей Пинчук в книге «Бой з сабой»:
«Во время танцев под магнитофон я познакомился с одной девушкой в кремовом платье с коротким рукавом, с коротко подстриженными кудрявыми черными волосами. Мы танцевали несколько раз под медленную музыку. Как только звучал медленный танец, я искал глазами ее в толпе, подходил и приглашал. Она с улыбкой соглашалась, и теперь уже под нашими ногами мягко колыхалась земля.
Поздно вечером, когда гости постепенно начали расходиться, я повел проводить ее домой. Ее звали Наталя, ей было 18 лет, она была двоюродной сестрой жениха, поэтому и пришла на свадьбу. Она училась в Лоевском педучилище на учительницу младших классов. Мы прогуляли по тихим темным Лоевским улочкам и процеловались всю ночь. Наталья была тихой и молчаливой, все больше улыбалась, говорил преимущественно я и о чем-то у нее расспрашивал. Тогда она отвечала на мои вопросы.
…Через стекло я махал девушке, с которой познакомился, танцевал и целовался всю ночь. Она улыбалась мне в ответ. И у меня было ощущение, что я теряю что-то такое, что я не должен потерять».
Наталья и Алесь поженились через пять лет.
***
В прежних интервью Наталья Пинчук рассказывала, что ее отец, партийный работник, постфактум узнав о браке и выборе дочери, предупредил об опасности союза с Алесем. Почему же не послушала, ибо слова были в чем-то вещими?
— Сама об этом думала, пыталась дать ответ. Есть идеализм юношеский, понимание, что все может исправиться и сложиться наилучшим образом. В юности есть вера, что можно что-то изменить вокруг себя.
— Алесь остался верен своим юношеским идеалам?
— Думаю, да. А кто делает мир лучше? Идеалисты. Нет? Если подсчитывать трудности, то они есть. Это плата за свои стремления, идеи. Но у Алеся это все естественно. Как дышать. Он не представляет свою жизнь без Беларуси, без языка, свободы, без тех ценностей, которые для него — ориентиры, и которые он никогда не предавал. Это все неотъемлемо от его личности, его самоопределения.
***
Выдержка из книги «Наша Вясна», 2012 г.: «Я же свою общественную деятельность начал еще во времена Советского Союза, когда мы создавали так называемые неформальные объединения студенческой молодежи. Я имею ввиду первую и вторую половину 80-х. В независимом подпольном движении я с 82-го года, фактически с 20 лет. Когда просматриваешь наши программные документы, то видно, что ставилась задача — добиться демократической независимой Беларуси, в которой бы уважались права человека. Для меня очень важным уже тогда было понимание: не может быть Беларуси без демократии и не может быть прав человека без независимой Беларуси. Это для нас может связано исторически, потому что на протяжении последних нескольких сотен лет любые предыдущие власти целенаправленно уничтожали белорусов как народ, уничтожали белорусскую культуру».
— Наталья, что вас держит сейчас, в мрачные времена?
— Держат люди. Близкие, друзья, подруги, имеющие опыт подобных трудностей. Мы познакомились и сошлись во время первого заключения Алеся, родных этих людей. Вместе через это прошли, вместе радовались освобождениям. И вот теперь мы снова вместе. Беда снова настигла наших близких. Держимся друг друга. Без близких людей пережить это было бы трудно.
— Алесь Викторович любит свою дачу, у него большая коллекция цветов, кто-то ухаживает сейчас за этим хозяйством?
— Так, как Алесь ухаживал за землей и выращивал цветы, никто не сможет! Он в плену, а его цветы, несмотря ни на что, пробиваются и цветут.
— Можете рассказать, о вашем «месте силы», может быть, это где-то в Минске?
— Нет, это опять-таки дача. Особенно для Алеся. Это то место, где он мог переключиться, набраться сил. Земля давала ему эти силы. Я не так это чувствую, но что поделаешь (смеется). Я там бывала, так как это место Алеся. Вместе нам там хорошо. Но это все его. Весь огород, земля, перебранная его руками. Все, что там растет и цветет, — это только заслуга Алеся.
Кстати, о земле. В юности мы увлекались раскопками, ездили на них отдельно и вместе. Со своим археологическим опытом Алесь внимательно перебирал грунт, нашел много осколков глиняной посуды, даже печать, которая обозначала жительство этого городка и знак пограничной охраны. Позже он сделал небольшую экспозицию на стене из найденного. Земля его радовала во многом.