От Налибоков до Сморгони. В поисках белорусских брусчаток. Спецпроект «НН»
28.10.2017 / 12:19
Осень — погод восемь. Но нам в дни нашего путешествия досталась только одна — дождь, который лил, моросил и просто висел в воздухе.
Мы едем в сторону Воложина, Налибокской пущи (Минская обл.), а также захватим окрестности Сморгони (Гродненская обл.) и Свири (Минская обл.). Это второе путешествие серии. О первом читайте здесь: «Эта дорога вечная». В поисках старинных белорусских брусчаток. Спецпроект «НН»
О проекте
В 2011 году на призыв фотографа «НН» Сергея Гудилина читатели со всей страны прислали нам информацию об известных им брусчатках. Сложилась информационная база. Но этот проект мог бы так и остаться в категории красивых идей, если бы не Volkswagen в Беларуси.
В нескольких публикациях мы покажем вам эти старинные дороги и места, которые могли бы стать прекрасными туристическими маршрутами.
Volkswagen в Беларуси предоставил нам для тест-драйва динамичный Volkswagen Polo GT.
* * *
Volkswagen Polo GT
Двигатель: бензиновый, 1,4
Мощность: 92 кВт/125 л.с.
Оснащен:
Пакет «Media»: аудиосистема RCD 330G, мультифункциональное кожаное рулевое колесо в спортивном дизайне с клавишами управления аудиосистемой, камера заднего вида Rear View.
Пакет «Comfort»: электроподогрев лобового стекла, центральный подлокотник спереди, круиз-контроль, электроуправляемые, электроскладываемые и электрообогреваемые наружные зеркала заднего вида с указателями поворотов
Пакет «Technic»: парк-пилот спереди и сзади, салонное зеркало с автоматическим затемнением, датчик дождя, автоматическое включение фар (Coming/Leaving Home).
Адаптивный Bi-Xenon: фары с газоразрядными лампами для ближнего и дальнего света; дополнительные светодиодные огни для увеличения безопасности движения в светлое время суток; динамическая регулировка дальности света фар; омыватель фар.
* * *
Сюрпризом была автоматическая 7-ступенчатая коробка передач. Я за свои 10 лет водительского стажа сидел в машине с «автоматом» только раз, однако, как оказалось, адаптация происходит уже за первые несколько километров. Подъезжая к Ракову, я уже врубил маневренный спортивный режим.
Пристоличье и кукурузные поля
Первая брусчатка ожидала нас к северу от гродненской трассы, в деревне Дубашы. Особенность минских окрестностей: половину деревенских домов сменили симпатичные коттеджики минчан. Минск, в котором сконцентрировалась пятая часть населения страны, постепенно расползается и на пятую часть территории.
Создается и соответствующая инфраструктура. Поэтому брусчаток под Минском осталось мало. Они под асфальтом. Разве что единичные реликты, как в Дубашах.
Здесь брусчатка проявилась после того, как проехали коттеджную часть, это полдеревни, и далее, продавленная тяжелыми тракторами, она приводит нас руинам бывшего колхозного склада. Самый крутой коттедж в Дубашах, кстати, принадлежит бывшему военнослужащему, который разбогател в период службы аж на самой Камчатке.
В Дубашах сохранилась местная традиция — набивать на стены домов небольшие деревянные кресты.
«Это католики так делали. У меня дед был Доминик», — рассказывает 56-летний Андрей, который живет здесь с братом и ухаживает за 97-летней матерью.
Есть в наших деревнях такая категория людей — пожилые холостяки, живущие при родителях. Или родители при них? У Андрея сын в Минске, и жена была. Но покупали участок в Ракове, формально развелись — а потом и по правде развод получился. «Жена сейчас зовет к себе, но я сказал: не поеду, пока мать жива», — рассказывает он. В пальцах крутит сигарету, из вежливости не закуривает.
Очередные наши брусчатки будут лежать на Ивенецкой дороге. И вот мы уже едем кукурузными полями между деревнями Михалово и Новины — такой кратчайший маршрут показал нам онлайн-навигатор. В городе осень не сильно сказывается на мобильности: что такое для Минска три километра, если ты не в пробке на кольцевой, конечно? А здесь наш спортсмен-Volkswagen идет почти на холостом ходу, понемногу набирая скорость, когда приходится объехать по краю особенно большую лужу. Ускоряется автомобиль динамично, легким нажатием на педаль газа.
В Новинах ощущается близость Минска: брусчатка старинной улицы разбита не сельхозтехникой, а МАЗами с песком и блоками, которые снуют туда-сюда в строительный сезон. Деревня «оккупирована» дачниками. Один даже держит кур, хотя и живет в Минске. А чтобы их не унесли заматерелые за лето коршуны, растянул над всем двором маскировочную сетку.
* * *
Новое слово в строительстве дорог: сетки базальтовые, полиэфирные…
В старину брусчатки были последним словом дорожного строительства. О том, что сейчас в мейнстриме, рассказал Владислав Штабинский, ведущий научный сотрудник Белорусского дорожного научно-исследовательского института.
«Мы интересуемся всем новым, что в мире происходит, пытаемся применять у нас, — говорит Владислав Штабинский. — Стали в мире использовать в дорожном строительстве полиэфирные, базальтовые сетки, геотекстильные прослойки — мы смотрим, как это внедрить в нашем дорожном строительстве. Ищем производителей, разрабатываем технологию, техническую документацию».
Геотекстильные прослойки укладываются под песчаную подсыпку дороги, особенно там, где дорога идет по глинистой основе. Это делается, чтобы глина не смешивалась с песком. Ведь глинистые грунты вспучивает зимой, под воздействием низких температур, - и, если глина проникает в песок, подсыпка становится менее эффективной.
С помощью полиэфирных сеток также отделяют песчаную подсыпку от основы — щебня, препятствуя их смешиванию.
Есть еще базальтовые сетки, на основе стекловолокна, — ими армируют асфальтобетонный слой при проведении ремонта дороги.
Такие сетки применялись во время реконструкции могилевской трассы М5, в настоящее время их укладывают на гродненской трассе М7.
* * *
Падневичи — Гуды
На пальцах можно пересчитать места в стране, где брусчатка еще служит как дорога, а не как деревенская улица. Такой уникальный участок нам попадается у деревни Падневичи, где живет создатель «вышимаек» Павел Белоус.
Брусчатка начинается от перекрестка с сельским магазином и тянется далеко за деревню, еще несколько километров. Это не асфальт, конечно, но подвеска Volkswagen амортизирует неровности брусчатки, можно разогнаться до 60—70 км/час.
Брусчатка проходит мимо огромного колхозного сада, где отрясают антоновку шабашники на машине с могилевскими номерами, и заканчивается около фермерской усадьбы, у поворота на Гуды. Кстати, если кто не знал, «гуды» — старинное балтское название современных белорусов: «гуды» происходит от слова «готы».
* * *
Гуды
Топонимы вроде Гудов, Гудишек, Гудогая не имеют отношения к Робину Гуду. Гудами балтское население называла соседей-славян. Вероятно, слово прижилось в IV—V вв., когда к югу от балтов со стороны Балтики к Черному морю продвигались воинственные готы.
* * *
Дунин-Марцинкевич
В урочище Тупальщина недалеко от Люцинки похоронен Винцент Дунин-Марцинкевич (1808—1884) — повстанец, писатель, драматург. Автор комедий «Пинская шляхта» и «Идиллия» («Селянка»). Последняя, на музыку Станислава Монюшко, стала первой белорусского оперой и была поставлена в Минске в 1852 году.
Возвращаемся к Падневичам и, проезжая по ним, направляемся в другую сторону, к Пральникам. Эту деревню стоит посетить, чтобы увидеть знаменитую Николаевскую церковь-ротонду. Ранее это была усыпальница помещиков Ратынских.
«В Беларуси всего две такие», — с гордостью сказали нам сотрудники завода «Холод», который тут же, рядом с церковью, выпускает промышленные холодильники. А брусчатки в Пральниках больше нет. «У нас раньше весь колхоз был «забрукаваны». После войны был председателем Сергей Павлович Супрон, он это организовал».
Брусчатки сохранились в юго-восточной части Воложинского района, ближе к Волме.
Там, по мнению жителей Пральников, места глуше. Поэтому и молодежи больше — тяжелее в Минск выехать.
На выезде встречаем автолавку. Молодой водитель рассказывает, что за день объезжает деревень 13—15. В последнее время с автолавкой конкурируют в доставке продуктов в село одна минская торговая сеть и одна местная воложинская, «но они в основном по крупным деревням… до хуторов на их микроавтобусе не доедешь». В тот момент мы почти не обратили внимания на эту фразу.
Дорога к Судникам по холмистой лесистой Воложинщине осенью просто волшебна. Цвета и оттенки как раз такие, в которые традиционно красят дома в этой части Беларуси.
Словно люди решили ухватить и оставить с собой на весь год эту золотисто-зеленую красу.
Брусчатка в Судниках ведет вниз по улице и заканчивается в низине, край которой зарос борщевиком. Рискнем? И наш Volkswagen садится правым передним колесом в грязь. Не удивительно: этот участок мог бы преодолеть разве что кроссовер. В следующий раз придется просить полноприводный Volkswagen Tiguan. Идем по хатам, веселая старушка одалживает нам «шуфель» — совковую лопату.
Один из мифов про «автомат» — мол, его невозможно «раскачать», когда возникает необходимость выехать из грязи или снежного заноса. Но наш GT помаленьку вырулил.
И это не последнее такое приключение: следующее настигло, когда навигатор вел нас к деревням Суртины и Леонцы.
Неожиданно гравийка превратилась в грязную проселочную дорогу, высоко над которой парили сытые коршуны-стервятники. Капитулируем и разворачиваемся. Здесь-то нам и пригодилась камера заднего вида: если бы не она, мы, разворачиваясь, сдали бы назад еще сантиметров двадцать и надежно сели бы обоими колесами в полную грязи канаву.
Деревня Дудка по пути к Ивенцу.
Обедаем в центре Ивенца в кафе рядом с сельсоветом. Дневное меню — бульон с рисом, макароны с кетчупом и котлетой.
Батька всех брусчаток
Он лежит в деревне Камень в Воложинском районе. Валун размером с небольшую хату. По преданию, это и была хата сапожника, который связался с нечистой силой в обмен на повышение своего мастерства — и был наказан.
Камень лежит на возвышенности над речкой Каменка.
Рядом, конечно же, животноводческая ферма. Ранее, о чем свидетельствуют фотоснимки пятилетней давности, вокруг него было ограждение, был столб с охранной табличкой. Теперь даже тропинки нет.
А место намоленное: даже далекий от оккультизма позитивист ощутит возле валуна некую энергетику.
Налибокская пуща
За Камнем начинается Налибокская пуща. Это светлый, чистый сосновый бор. Мы любовались им, пока была возможность и асфальт.
Затем гладкое дорожное покрытие повернуло вправо, к фольварку Дзержиново, родине Железного Феликса, а мы до Рудни Пильнянской стучали зубами по ребристой гравийке. И на брусчатку въехали с чувством глубокого удовлетворения.
В этой деревне можно видеть дома с красивыми ставнями, руины двухэтажной кирпичной мельницы на реке Уса. Людей не видно.
В Налибоках людно. Здесь работают магазины и административные учреждения. В центре, напротив сельсовета, — валун на свежем постаменте. На нем краской от руки надпись: «Огонь враг леса». Оказалось, будет здесь памятник налибокским евреям — жертвам нацизма. Камень этот привезли из лесу и еще не успели отмыть, да и таблички с мемориальной надписью пока нет.
Еще здесь интересная архитектура: в центре стоят дома с ризалитами, резными колоннами. Строили это все после войны. В войну Налибоки сгорели полностью.
Брусчатка, которая помнит трагедию 1943 года, находится в самом конце улицы Июльской, в направлении на Кромань.
В Деревной с нарядным белым костелом на горе нам не удалось обнаружить брусчатку. Две разговорчивые старушки, которых мы подвозим, направляют нас в Нивное.
* * *
Ведется ли учет брусчаток?
Статистику по брусчатым дорогам, их протяженности и количеству, никто не ведет, отмечает Владислав Штабинский. Учитываются асфальтобетонные дороги, бетонные, а брусчатки попадают в раздел «прочие».
* * *
Внучатая племянница Крапивы
На выбитой сельхозтехникой брусчатке нам попадается старый «Фольксваген Гольф».
«Тридцать лет машине, — хлопает по капоту ладонью ее владелец, 50-летний Казимир. — Это рабочая лошадка. Бывает, 150 километров за день намотаю. Есть БМВ, но на ней же ни в лес не поедешь, ни по деревням». А ездить приходится. Казимир работает далеко — на Столбцовском кирпичном заводе в агрогородке Аталезь, а его жена Людмила — страховой агент, она обслуживает три десятка деревень.
Людмила и Казимир приглашают нас на чай.
Белорусы непредсказуемы: заходишь в обложенный силикатным кирпичом дом а ля 1980-е, а там — теплые полы, подвесные потолки. Чистота в прихожей такая, что можно бросать мокрые куртки прямо на пол — заодно и подсохнут.
Вместе с родителями живут взрослые дочь и сын.
На стол выставляется ваза ярких ивенецких конфет — «Свеженькие!»
Людмила родом из Минска. С молодым ветеринаром Казимиром познакомилась, когда приехала на лето к бабушке в деревню.
Лечить животных муж давно перестал: «Нет в колхозе условий для ветеринара. Да и в тюрьму можно сесть», — говорит он загадочно. На кирпичном заводе работает уже двадцать лет, начальник бригады. Там же и сын, в отделе реализации. Будущее неопределенное: завод работает два месяца в году, нет сбыта. Перестала брать кирпич Россия — там кризис, другой крупный клиент — Барановичи — отошел, после того как сбыт завода ограничили Минской областью. А теперь трудно конкурировать с Радошковичами, которые выпускают семь миллионов кирпичей в год и расположены под самым Минском.
«Да нам чтобы печь нагреть до тысячи градусов, нужно полторы недели, — возмущается Казимир. — Как тут работать два месяца!
Приезжала к нам Бонифатьевна из райисполкома, зачитывала список вакантных рабочих мест: полеводы, ферма. Что я — пойду коровам хвосты крутить? Я свою бригаду десять лет собирал!»
Кирпичный завод частный. В числе инвесторов — директора Городейского сахарного комбината, Минского моторного завода, по несколько акций есть и у рабочих. Недавно назначили нового директора, но что из этого выйдет?
На перспективу ликвидации кирпичного завода энергичная Людмила смотрит как на проблему, но не как на трагедию. Ее принцип — «зарабатывать надо на всём». Семья оформляет залы для свадеб и торжеств, продает похоронные венки, сдает грибы-ягоды в сезон, сын снимает для российского спортивного сайта футбольные игры Городейской команды… В разговоре выясняется, что Людмила — внучатая племянница Кондрата Крапивы.
Правда, классика-баснописца сама она не видела: но мама, когда была ею беременной, ходила «на прием»… И Крапива, согласно семейной легенде, помог молодой семье с квартирой.
К Сморгони и Свири
Попрощавшись с гостеприимными Казимиром и Людмилой успеваем еще заехать в Забродье. Темнеет. Колеса чувствуют брусчатку. Volkswagen автоматически зажег адаптивные биксеноновые фары, осветив совершенно темное Забродье.
На всей улице светятся лишь два окна.
На выезде в сумерках перед машиной поскакал заяц. Выключаем фары, которые, очевидно, гипнотизируют косого, не давая ему сообразить, что надо свернуть. Заяц останавливается в нерешительности, ждет продолжения шоу…
Наконец-то удается с ним разминуться.
Грозовой тучей темнеет слева от трассы массив Налибокской пущи.
Мы направляемся на ночлег в Войниденяты (ударение на «и»), под Сморгонью, где нас согласились принять художник Андрей Анро и журналистка Светлана Станкевич. Они с любовью восстанавливают дом прадеда с сохранившейся старинной мебелью. Изюминка дома — дубильная емкость размером с небольшую ванну под полом: прадед занимался выделкой кожи.
После выхода первой статьи о брусчатках читатели набросали нам в комменты уйму адресов. Жаль, нельзя дотянуться до всех.
Далеко от этого нашего маршрута пролегает мощеный булыжником участок Ольгердова шляха под Глубоким, находятся Малые Свираны в Островецком районе. Самой северной точкой этого путешествия была Свирь.
Здесь, в местечке, где раньше жили и белорусы, и поляки, и евреи, и староверы, несколько метров брусчатки сохранилось прямо напротив замчища, в тупике-спуске к озеру.
Свирь газифицировали в последние годы. Особенно это бросается в глаза на старообрядческой улице: толстые желтые трубы питонами вьются вдоль заборов.
В этой части Беларуси можно заметить и совершенно новую особенность ландшафта: широченные просеки с линиями электропередач, которые вскоре будут транспортировать электроэнергию с Белорусской АЭС в Островце.
А не доезжая Свири, в деревне Дубатовка, мы отметили для себя новый вид современного массового творчества: скульптура из пеноблоков. Один хозяин уставил этой красотой весь двор.
«Служил в Германии, увидел, какой там порядок», — одобрительно говорит о нем сосед. Сосед тоже не утерпел и поставил на дворе кичевого песика с красным бантом. За ним сараи, стожки, ходит конь. Выглядит это все инопланетно.
Староста Роман
Зато какую аутентику удалось увидеть в деревне Хведевичи Сморгонского района! Ворота XIX века, хаты из кругляка, в каждом дворе — клеть. Улица узкая, брусчатая, на булыжник которой роняют свои редкие листья вековые дубы.
* * *
Клеть
Кладовая. Отдельная постройка в крестьянском дворе для хранения продуктов и домашней утвари. Узнать ее легко: на крыше сделан «накат» из плотно положенных бревен. Это не соломенная кровля, которую вор мог продрать и легко добраться до запасов. Кроме того, обычно в клети укладывали молодых в первую брачную ночь.
* * *
Валит дождь, наш GT едет по пустой улице. Но вот удача: около одного дома стоит автомобиль, ходят люди с бумагами — симпатичная молодая блондинка и строгого вида водитель. Оказалось, судебные исполнители.
В деревне только один житель не на пенсии, его и ищут. Наверное, опять выписали штраф за браконьерство на озере, а теперь гоняются, чтобы расписался и заплатил. А он, говорят соседи, парадную колышком подпер, мол, его дома нет, а сам через заднюю дверь в хату ходит.
К своей брусчатке жители относятся тепло.
Возмущаются, что ее портят тяжелые лесовозы и трактора. «Вам Роман все расскажет — он у нас как староста».
Роман и Татьяна — минчане, обоим под сорок. Несколько лет назад они купили в Хведевичах одну из вековых хат. Теперь же здесь не хуже, чем в Швеции: двери стеклянные, пол теплый, со вкусом отделанная русская печь. Угощают кофе с окороком собственного посола. «Один мастер нам эту печь переложил — и исчез. Может, золото нашел?» — рассказывает Роман. Он «трохі» литовец, родился в городе, но Хведевичи их с женой покорили.
«Здесь такие леса, озера! К нам косули приходят в сад яблоки есть. А деревня какая — имена соседей послушайте: Цезарь, Лонгин, Тереза, Геня… Правда, инфраструктуры в окрестностях для туристов никакой. Поэтому отдохнуть здесь можно, если душа лежит ко всему этому».
Роман и Татьяна, даром что «дачники», активные граждане села. Они организовали сбор подписей под коллективным письмом начальнику районного ГАИ — чтобы перед деревней поставили знак объезда для тяжелой техники, которая портит дорогу. Тем более, что есть объездная полевая дорога. Но начальник отмахнулся — полевая дорога не на балансе, ее формально не существует, поэтому знак он ставить не вправе. «Достаточно было бы, думаю, чтобы он просто позвонил руководителю СПК и высказал пожелание — перестали бы ездить. Но такое начальство — все всего боятся», — говорит Роман.
День сбора мусора. До раздельного сбора сортированного мусора у местных ЖКХ еще не дошли руки.
Жодишки
Следующую брусчатку мы обнаружили уже только под Жодишками, в деревне-спутнике Соченяты.
На брусчатке встречаем группу серьезных мужчин в длинных черных плащах с капюшонами. Словно участники какого-то ужасного ритуала.
Ужас в ситуации присутствует, но другого плана: это молодые милиционеры, которые разыскивают по окрестным лесам 47-летнего человека, который уже неделю как пропал без вести.
В самих Жодишках брусчатки не осталось. Зато есть бюст Ленина без подписи на постаменте и уникальная искусно реставрированная мельница XVIII века.
Смотришь — и сопоставляешь с руинами на Узле и в Пильнянской Рудне. Какие могли бы быть классные туристические или инфраструктурные объекты — приложи к ним ум и силы местный бизнес!
Кристина и Божия Матерь
Особая примета этой местности — часовенки. Деревянные или кирпичные, с фигурой Богоматери в нише, они встречаются в центре деревень. Обычно на них заметны знаки долгой жизни. А в деревне Девятни (ударение на «и») нам попадается совершенно новая, незаконченная, часовенка, из красного кирпича, еще без кровли и без скульптуры.
«Что, может, костел строит?» — интересуемся у людей. И нам рассказывают.
Построить часовенку взялась землячка, Кристина. Она здесь не живет: работала в Москве беби-ситтером («чужих детей смотрела»), потом переехала в Америку по той же специальности и там вышла замуж за миллионера. Миллионер умер и ей деньги оставил. Так вот ей приснилось Матерь Божая в родной деревне, и Кристина решила на память об этом чуде построить часовню.
Правда, работа приостановилась, часовня уже второй год стоит недостроенной.
Проехав по брусчатке в деревне Марковцы (ударение на «о»), что стоит на высоком берегу Вилии, замечаем на опушке аккуратное немецкое кладбище времен Первой мировой войны.
В числе Куртов, Альбертов, Фрицев на бетонном кресте вдруг попадается: вахмистр Лысяк. Видимо, украинец, австрийский или немецкий подданный, сложил здесь голову на империалистической войне.
Протяженная, ровная брусчатка и в деревне Рыбаки под Сморгонью. Здесь ощущается дух коттеджного пригорода — не удивительно, Рыбаки стоят над красивым изгибом Вилии. На холме за деревней — церковь, построенная, согласно местной легенде, на месте явления Богоматери.
От Рыбаков до Сморгони можно доехать на велосипеде — так и делает местная дачница с корзиной, полной винограда.
Объект ненависти
Обычно приезжаешь в деревню с брусчаткой, а люди совершенно индифферентно к ней относятся. Дорога и дорога, что о ней говорить. Может, поляки строили, может, так кто. Давно. Вот и весь разговор. Не так было в Свиридовичах за Сморгонью. Там брусчатка «высекает» искры эмоций.
«Хлопцы! Как хорошо, что вы приехали! Когда нам уже дорогу нормальную сделают?! Это же позор! Под самым городом — а асфальта нет! Я ее каждый день мету и ровняю! Напишите!» — пенсионер Николай с ненавистью притопывает, стоя на брусчатке.
Он моментально приводит на стихийный митинг двоих соседей, надевает лучшую шапку и позирует на брусчатке с той самой щеткой, которой и метет. А мостовая здесь довольно ровная, надо сказать. Только подпортил дорогу «крутой» сосед, когда вел по дороге коммуникации к недавно купленному участку за высоким забором.
Внутренняя Монголия
Последняя наша точка на Сморгонщине — деревня Слобода. Там, подсказали нам, есть брусчатка и живет один-единственный человек — последний старообрядец Ананий.
* * *
Старообрядцы переселились в Великое Княжество Литовское из Московского государства в XVII в. В России их преследовали, а в нашей стране была веротерпимость. Крупные поселения старообрядцев появились на гомельском Полесье, в Ветке, на севере Беларуси, в Поозерье, а также в Борисове. Старообрядцы жили закрытыми сообществами. Белорусы называли их «кацапами» или «москалями», но жили без конфликтов. Староверы до нашего времени сохранили свою веру и культурную особенность. Скажем, мужчины-староверы всегда отличались от окружающих белорусов своими бородами.
* * *
К Слободе ведет дорога, обозначенная на картах тонкой, как паутинка, линией.
В реальности она оказывается неплохой гравийкой. Просто идеальной, если бы не рельеф. Вот бы научиться узнавать его на картах автомобильных дорог! Ведь когда дожди идут, песок с горы плывет, образуя промоины, накапливается в низинах. Приходится ехать зигзагом, чтобы не забуксовать и не завязнуть. Приятно удивляет двигатель: при лайтовом объеме 1,4 он тянет в гору без проблем.
В лабиринте этой внутренней монголии Сморгонского района мы потеряли ориентир и вместо Слободы приехали в соседние Хвецевичы. И там — брусчатка.
Хозяйств всего три, зато у всех — кони. Они здесь явно не роскошь, а средство передвижения. Гладкие, здоровенные, как локомотивы. Один испуганно бросается в сторону и косится на нашу машину — редко, видимо, видел авто спортивного дизайна.
Кто сказал, что престарелые люди оторваны от действительности и живут в своем мире? На выезде из Хвецевичей останавливаем старушку, чтобы спросить дорогу. Она в ответ устраивает нам настоящий допрос: ее интересует наш автомобиль. Сколько стоит машина? (Информацию про 29.270 рублей она воспринимает без особого удивления). Новая ли она? Какой пробег? Какой двигатель? На сколько бензина хватает?..
Получив ответы на свои вопросы, она подсказывает, что попасть в Слободу можно, если поехать вкруговую, через Стымони и Мелевщину. И мы трогаемся в путь в полном удивлении: не собирается ли эта старушка стать дилером Volkswagen в Хвецевичах?
В Слободе мы никого не встретили — видимо, Ананий подался на заработки к соседям. Прошлись по заросшей деревенской улице. Кое-где от домов остался лишь фундамент с крыльцом, а на нем — немолодые уже березы. Джунгли отвоевывают всё. Здесь даже колодцев нет, воду Ананию привозят.
От Лещадки до Бобровичей
Отсюда мы возвращаемся на Вильнюсскую трассу, в сторону Воложина, чтобы другой дорогой вернуться в Минск.
В заключение нас ждет самая протяженная из всех встреченных за два путешествия брусчаток. Она пролегает параллельно гродненской трассе от Лещадки до Бобровичей — через Чеховщину, Яшковичи, Поморщину, Поликщину и Довбени, около десяти километров.
Гродненскую трассу модернизируют, расширяют, устраивают разделительную полосу, укладывают в основу полимерную сетку. А рядом пролегает древний путь из Минска в Воложин. Его без особых вложений можно было бы подновить, мемориализировать, объявить ценностью. Чтобы можно было показывать детям, какими были дороги предков.
Ну и классика жанра: как раз на этой брусчатке, на последних минутах нашего путешествия, из-под туч на западе вспыхнуло солнце. 600 километров остались позади. Домой.
Следующая поездка — в сторону Несвижа и Новогрудка.
Благодарим Volkswagen в Беларуси за предоставленный для путешествия автомобиль.
* * *
Художник Михал Анемподистов. Эстетика брусчатки
Брусчатка — функциональный материал. Функционализм очень важен. Ясно, что она не для трасс и главных улиц. Но есть места, где движение не настолько интенсивное. Там ее можно было бы сохранить.
Эстетическая ценность брусчатки — бесспорная. Брук (булыжник) — детализированный материал, он имеет фактуру, в отличие от асфальта или бетона.
Брусчатка также выполняет функцию историческую и в каком-то смысле функцию аутентизации среды. Она имеет ряд качеств, которые отличают ее от других шляхов, дорог. Она создает определенное настроение.
Следует обязательно сохранять фрагменты дорог, связанных с историей. Как Ольгердов шлях или дорога на Гольшаны. Второй момент — ценность пейзажа. Когда мы имеем некий уникальный пейзаж и брусчатку как часть, вписанную в него. Третий момент — достижение инженерной мысли. Как трилинка на Полесье или участки, выложенные гродненской бетонно-гранитной плиткой.
Самая старая брусчатка в Минске, кстати, до недавнего времени сохранялась в Музыкальном переулке, улице Кирилла и Мефодия. Это была одна из первых брусчаток XVII в. В Европе почти нигде не оставалось такой старины. Теперь она заасфальтирована.