«Русские — наши. Наши во главе с Франциском Скориной». Литовский историк порассуждал о русскости в истории и современности

Литва как национальное государство — это концепция, которая появилась относительно недавно — менее 100 лет назад. Между тем в период позднего Средневековья, во времена Ренессанса, в эпоху Просвещения и позже, когда Речь Посполитая была разорвана на куски, культурное развитие значительной части территорий современной Литовской Республики происходило на других языках — на западнорусском (он же «руський», старобелорусский или староукраинский), а затем польском. С таким тезисом выступил историк, профессор Вильнюсского университета Альфредас Бумблаускас.

Профессор озвучил много формулировок, которые могут озадачить рядового жителя Литвы. Бумблаускас, в частности, сказал, что

литовский национализм — это суррогат, придуманный во времена президента Антанаса Сметоны, а львиная доля литовцев, живущих в центральной части Литвы на самом деле — поляки, которые «боятся в этом признаться».

Такие утверждения многим могут показаться открытием, но историк сознательно провоцировал публику, стремясь подчеркнуть нелитовскоязычность литовской истории, как бы это странно не звучало.

«Миколас Биржишка (известный литовский национальный деятель, работавший с начала ХХ века до 1962 года. — Прим ред.) был одним из тех, кто сказал, что в прошлом таких, как мы (подразумевая тех, кто в былые времена возвышал литовский язык и литовскость — Прим. ред.) были единицы. Он охарактеризовал их точно — «вопли в пустыне», имея в виду Микалоюса Даукшу и Константина Сирвидаса.

Больше литовскоязычных [значимых общественных деятелей] не было. Точка.

После этого охваченная призраком сметоновского национализма литовская историография бросила все силы [на поиски литовскоязычных] <…>, но особо ничего не нашла.

Мы все время должны повторять друг другу — в литовских метриках нет ни одного предложения на литовском языке. Мы как нация должны это переосознать», — отчеканил он с трибуны.

Также докладчик призвал жителей страны учить украинский, который, по его словам, максимально приближен к «руському» -— официальному языку ВКЛ.

«Нам нужно перенять украинский язык вместо русского, чтобы выучить свои же источники. Наша хроника — украинская. <…> Так называемый западнорусский — это украинский. В Москве этого языка не было вплоть до Пушкина».

Civitas Ruthenica или о литовских русских

На протяжении двух-трех столетий — с конца XIV до середины XVII века и позже — половина Вильнюса, по словам Бумблаускаса, была «руськой», то есть православной. Это не означает, что среди них не было тех, кого мы сегодня называем этническими литовцами, но представители славянских народов доминировали.

«Половина творцов вильнюсской истории — подданные [православного] митрополита. <…> На каком языке написаны все наши метрики, все наши летописи, которые писали смоленские летописцы, благодаря которым мы знаем ту же легенду о железном волке?.. Можем сказать, что на украинском, можем сказать, что на белорусском. На том языке, который сегодня мы называем русинским.

Может быть, это и хорошо, поскольку я бы не хотел отдавать имя «русский» Москве. Сегодня я предлагаю всем перейти к обозначению [россиян] «московиты» — нация московитов или Московии и язык московитов или Московии. А русские — наши. Это — наши во главе с Франциском Скориной», — заявил он.

Большинство литовских историографов, особенно в межвоенное время, говорит профессор, сознательно обходили стороной эту тему. В 1936 году по инициативе министерства просвещения вышла программная книга «История Литвы» под редакцией историка Адольфаса Шапоки, где автор называет чуть ли не всех вильнюсцев во времена ВКЛ «литовцами». Представителей других народов во многом он игнорирует, а тот факт, что на литовском языке они не говорили, опускает.

С другой стороны, поляки, говорит Бумблаускас, в большинстве случаев вели себя не лучше. Они называли Вильнюс «старопольским городом», хотя правильнее было бы называть его «старорусским» или по крайней мере — «старолитовским», но здесь важно, какой смысл вы вкладываете в это слово.

«Вся национальная историография из-за своего методологического национализма очень часто не видит разнообразия истории Вильнюса и Литвы», — подытожил он.

Литва как вторая Польша

Альфредас Бумблаускас считает, что Литва до поры до времени развивалась по примеру Ирландии.

Как известно, чувство национального самосознания у ирландцев развито очень сильно, но почти вся страна при этом продолжает говорить на английском.

В то же время отношение к британцам как к завоевателям и к Соединенному Королевству как к бывшей метрополии исторически негативное, но это мало влияет на статус английского как официального и, по сути, главного языка.

В ВКЛ «руська мова» потеряла статус государственной на заре XVII века — ее естественным путем вытеснил польский. После этого вплоть до начала XX века история Литвы в языковом смысле развивалась по примеру Ирландии. «Могло быть так, что литовский язык сохранится лишь на землях исторической Жемайтии».

Профессор показал карту 1929 года, на которой отчетливо видно, что ареал распространения польского языка затрагивал не только Виленский край, но значительную часть центральных и северо-восточных районов Литвы, включая Шяуляй.

«Поляки не осмеливаются сказать, что они, находясь в середине Литвы, являются поляками», — сделал сенсационное заявление Бумблаускас, подчеркнув, что речь идет не о межвоенном периоде, а о современной ситуации.

Правда, тут же сделал оговорку. «Это не означает, что я предлагаю отказаться от литовского. Нужно признать, что сохранение литовского языка является заслугой литовской нации перед мировой культурой, но наша история, тем не менее, немного другая».

Парадоксально и то, что у истоков литовской художественной литературы на рубеже XIX — XX столетий стоят польскоязычные представители дворянских фамилий. Среди них: Юлия Жемайте, Шатриес Рагана, Габриеле Петкевичайте-Бите, сестры Мария и София Иванаускайте, писавшие под псевдонимом Лаздину Пеледа, и другие.

Все они — классики отечественной литературы, вот только по-литовски они стали говорить и писать не сразу. В своих семьях и между собой они общались по-польски. «Вот так выглядит победа литовскости в 1900-х годах», — кивает головой историк.

О симбиозе Литвы и Польши как единого пространства свидетельствует еще один постулат, зафиксированный в документах участников восстания 1863 года. Он гласит следующее: «Без чего не может жить литовец? Без свободы и единства с поляками».

Все это, тем не менее, не означает, что Литва была «младшим братом» или придатком Польши — вовсе нет.

Русины, как и литовцы, много сделали для развития польского языка и культуры. Они не считали ее чужой — они считали ее своей не меньше поляков.

Достаточно упомянуть лишь тот факт, что первая протестантская Библия на польском языке — так называемая Брестская — была издана по приказу и на деньги знаменитого литовского вельможи, канцлера ВКЛ Николая «Черного» Радзивилла.

«Историк Гудавичюс в свое время сказал, что в XVII — XVIII веках мы стали второй Польшей… Так, как Аргентина и Мексика, например, стали второй Испанией, а Бразилия — второй Португалией».

• 93
• 11
• 11
• 13
• 3
• 11