26 февраля в Гайновке на Подляшье в Польше прошел марш, организованный активистами подлясского отдела националистической организации Национально-радикальный лагерь (Obóz Narodowo-Radykalny), пишет Ян Максимюк на сайте Радио «Свабода».
В прошлом году политики из оппозиционной Гражданской платформы обратились в Главную прокуратуру Польши с просьбой запретить эту группировку за пропаганду «фашистской идеологии».
Около сотни молодых людей, большинство из которых составляли приезжие, как пишет польская пресса, прошли вечером улицами этого 20-тысячного городка, выкрикивая лозунги вроде: «Бурый — наш герой!», «Великая христианская Польша!», «Вечная память вам, про́клятые солдаты!», «Серпом и молотом по красным подонкам!». По тротуарам шли оппоненты этого марша, которые время от время свистели и кричали; «Бурый не наш герой!», «Фашисты, мы не согласны на национализм!» Марш охраняла полиция, никаких, сопровождавшихся насилием инцидентов не произошло.
Гайновский марш был приурочен ко Дню национальной памяти «про́клятых солдат» (Narodowy Dzień Pamięci «Żołnierzy Wyklętych»), который, в соответствии с парламентским постановлением 2011 года, в Польше отмечается 1 марта. День, хотя и не выходной, считается в Польше национальным праздником, днем памяти борцов антикоммунистического подполья, которое не сложило оружия после окончания Второй мировой войны и боролось с коммунистической властью. [Само название «проклятые солдаты» употребляется начиная с 1993 года, когда оно было использовано в названии выставки, посвященной антикоммунистическому послевоенному подполью в ПНР.]
Для белорусов Подляшья проблема, связанная с этим праздником, заключается в том, что главный кандидат польских националистов на роль местного героя — Ромуальд Райс, он же «Бурый» — видится белорусами как преступник и бандит. «Бурый» ответственен за сожжение в 1946 году нескольких деревень и убийство нескольких (по некоторым подсчетам — восьми) десятков человек мирного белорусского населения на Подляшье, включая детей и женщин.
Сегодня никто из серьезных польских историков не оспаривает, что массовые убийства белорусов в 1946 году недопустимо оправдывать какими бы то ни было военными или политическими причинами, как и то, что базировались они прежде всего на религиозной и национальной нетерпимости и ненависти католиков-поляков к православным-белорусам. Польские специалисты из Института национальной памяти, которые исследовали дело «Бурого» уже в нашем веке, в 2005 году пришли к выводу, что действия «Бурого» в январе—феврале 1946 года в Белостоке «имели признаки геноцида».
Я неоднократно писал об этом трагическом периоде белорусской истории, в том числе и на сайте «Свабоды». Поскольку, как говорят циники, «история меняется» и «история всегда пишется задним числом», считаю, что стоит еще раз кратко вспомнить то, что касается «геройства» Ромуальда Райса, чтобы понять, чем на самом деле является марш польских националистов в Гайновке, где белорусы, по официальным данным, составляют четверть населения, а по неофициальным — не менее половины.
31 января 1946 года «про́клятые солдаты» из отряда «Бурого» убили 30 православных возчиков из 12 деревень — Красное Село, Збуч, Чижи, Большие Пасечники, Ягодники, Лозицы, Мохнатое, Залешаны, Раковичи, Кривая, Орешково, Выгоновска Волька — которые, по приказу властей, выехали в пущу на заготовку дров для школы. «Бурый» приказал отпустить всех возчиков-католиков, а православных его солдаты, по некоторым свидетельствам, зарубили топорами, поскольку жалели патроны.
1 февраля «Бурый» сжег деревни Залешаны и Выгоновскую Вольку. В Залешанах его солдаты убили 15 человек, в основном женщин и детей.
2 февраля отряд «Бурого» сжег деревни Зани (убиты 24 человека) и Шпаки (убиты 9 человек). Я был в Занях в 1990 году и говорил с очевидцами той трагедии. Позволю себе процитировать свидетельство 50-летней женщины, которое я тогда записал и опубликовал в белостокской «Ніве». В 1946 году очевидице было шесть лет, и она тогда чудом уцелела:
«Мама взяли [уважительная форма мн. числа в речи подлясских белорусов] польскую икону, была у нас одна, и вышли во двор. Мы все за ней. Брат, я помню, успел захватить с собой школьный торнистер [ранец]. Мы ходили в школу в Занях, учил нас старший наш брат, Янак, его в то время дома не было, потому что старшие хлопцы и мужики давно уже в хатах не ночевали. Кто где, в клуне, на вышках в хлеве или на груше, обвязавшись веревкой, чтобы, заснув, не упасть. Стоим мы перед нашим домом, а они идут улицей и заходят в наш двор. Один из них взял и приставил мне пистолет к голове. «Поляцы чы бялорусы?» — спрашивает. «Пане, мы поляцы, не забивайте нас», — говорят мама. — «Як пан не вежи, то нех запыта у сонсядки. Она католичка». Через улицу жили католики, наши соседи. Мама увидели, что соседка …цкая стоит перед домом, и подумали, что за нас заступится. Ведь мы с ними жили как одна семья, это я тут правду, как на исповеди, говорю. Они были бедными, а наши мама были сердечные, отзывчивые, и помогали им чем могли. Один пошел спрашивать, поляки ли мы. И та …цкая сказала, знаете, с таким презрением, со злобой: «Как же, поляки». Он вернулся и выстрелил из пистолета маме в голову. Я видела, как страшно прыснула кровь маме в голову. Мама упали возле хаты. Брат Ёзик бросился бежать за хату, вслед ему стреляли, но не попали. Он просидел всю ночь в окопах за деревней, вернулся на следующий день, уже на пепелище. А нас с сестрой и с теми подружками запихнули в хату. Один из них принес от соседей соломы, они ею вход в погреб закрывали, потому что дверей не было, заволок ее на чердак и поджег. И потом пошли поджигать дальше».
Как ни странно, в 1995 году суд в Варшаве реабилитировал «Бурого» после обращения его потомков. Суд решил, что убивая и сжигая мирное православное население, Ромуальд Райс находился в «обстоятельствах высшей необходимости, которая заставляла его совершать действия не всегда этично однозначные».
Историк Олег Латышонок, которому я ранее задавал вопрос об этом явном противоречии судебного решения 1995 года и заключения Института национальной памяти 2005 года в отношении «Бурого», сказал:
«Здесь ошибку допустил Военный суд, поскольку он вынес приговор, противоречащий польской конституции. Конституция утверждает, что высшей ценностью является человеческая жизнь, и здесь нет никакого оправдания [для рейда «Бурого»]. Тогда [когда Военный суд выносил свой приговор] было иное время — все происходило на мощном подъеме, мол, теперь мы исправляем ошибки коммунистической власти. Тогда этот суд реабилитировал поголовно всех. Это касалось не только «Бурого», но и других подпольщиков, на счету которых также имелись многочисленные уголовные дела, связанные уже не с белорусами, а с поляками».
Конечно, активистов из Национально-радикального лагеря никакими аргументами — ни свидетельствами очевидцев, ни расследованием Института национальной памяти — не убедишь. Если что-то и может их убедить, так это реакция польского общества, которое в целом к проблеме «про́клятых солдат» относится неоднозначно. Слышны голоса, мол, «Бурого» (которого коммунисты настигли и повесили в 1949 г.) недопустимо причислять к пантеону пострадавших борцов с коммунизмом, прежде всего, в силу геноцида в отношении подлясских белорусов. Но вопрос в том, насколько долго и насколько настойчиво поляки будут подавать такие голоса. Поскольку самим белорусам в Польше, боюсь, не под силу защитить правду об убийствах своих земляков в 1946 году.
Во времена коммунистической Польши все невинно убитые и сожженные «Бурым» белорусы были причислены к жертвам «борьбы за установление народной власти» в стране. Вышло, что жители Залешанов и Заней погибли будто бы за то, что хотели установления коммунизма в Польше. Такова была идеологическая установка коммунистов, и разрушить ее удалось только в начале 1990-х годов журналистам еженедельника «Ніва» в Белостоке (где тогда работал и я): побеседовали с очевидцами кровавых событий 1946 года и записали их свидетельства впервые так, как они прозвучали. Прошло полвека, и та же, как бы коммунистическая, установка возвращается вновь, на сей раз в идеологии польских националистов с фашистским душком.
История, как говорится, повторяется — первый раз как трагедия, второй раз как фарс. Мне, разумеется, хотелось бы смотреть на марш националистов в Гайновке как на фарс. Но отчего-то по спине пробегает холодок.
Комментарии